В музее Всероссийского геологического института (ВСЕГЕИ), что второе столетие занимает внушительный особняк на Среднем проспекте Васильевского острова Санкт-Петербурга, среди минеральных уникумов со всего света стоит диковинный экспонат. Внешне он похож на крыло гигантской стрекозы длиной в добрую сажень. Это окно из церкви ныне забытого Богом и людьми старинного городка Зашиверск на Индигирке. Более чудесных окон я никогда не видел. В потемневшую изящную раму искусно вживлены тонкие изогнутые прутья ивы — каркас для крепления крупных прозрачных пластин розовато-желтовато-белого мусковита, «московской слюды», как называли этот минерал в средние века западные европейцы. Ни единой щелочки в этом окне, которому, как и церквушке, которую оно некогда освещало, более трех веков. В 1927 году его в качестве музейного экспоната привез в Ленинград из далекого заброшенного города Сергей Владимирович Обручев — сын знаменитого ученого и фантаста, автора «Земли Санникова».
Когда-то этот обезлюдевший впоследствии городок, построенный ниже грозных индигирских порогов — «шивер», был оплотом русских владений в здешних краях. В зеленом луговом раздолье близ слияния Момы и Индигирки в добротных домах, частью сохранившихся доныне, до середины XIX века жили служилые люди, охотники на пушного зверя, кузнецы, купцы, учителя, священники, пока черная оспа не выкосила все население.
В 60-х годах ХХ века нашлись люди, кто не поленился разобрать эту церковь, пронумеровать каждое бревнышко и вывезти под Новосибирск. Цель была благая — в доступном для людей месте собрать вновь, как уникальный памятник казачьего деревянного зодчества на северо-востоке России. Как это обычно у нас бывает, хотели как лучше, а получилось как всегда. На разборку, нумерацию и вывоз сруба за тысячи километров из безлюдной глухомани средства нашлись, а как дело дошло до реставрации, то деньги иссякли. Так и осталась где-то гнить груда старых нумерованных бревен. Лучше бы уж стояла церковь где стояла…
Глядя на это музейное окно, достойное освещать, как говорят на Востоке, Дом Бога, помимо восхищения его необычайной красотой невольно возникает вопрос: а где нашли россияне триста с лишним лет назад столь прекрасную крупную слюду, неужели везли в такую даль с Маминских слюдяных рудников на Байкале? Не проще ли было бы каждую зиму вставлять в оконные проемы, по примеру якутов и эвенов, ледяные пластины, затертые по стыкам снегом с водой? Или они умели искать и находить такие камни лучше нас, нынешних геологов, прямо здесь, на полюсе холода? Находили ведь и мы пластины мусковита в скальных обрывах Индигирки чуть ниже устья Неры, но не столь крупные.
Однажды я срубил на дрова кривой невысокий ствол горной лиственницы, зацепившейся корнями за расщелину грунта между гигантскими ледниковыми глыбами гранита на правом склоне Индигирской долины, и с сожалением подумал: стоило ли рубить это деревце? Поразила необычайная агатовая тонкость годовых колец на срезе. Сохранив обрезок ствола, на досуге вооружился лупой, насчитал более трех сотен цикличных кольцевых пар и сбился со счета. Горные деревья растут очень медленно, и выходит, что деревце уже успело приподняться над неласковым мерзлым грунтом, когда внизу под этим склоном проплыли первые самодельные суденышки казачьих старшин Михаила Стадухина, Семена Дежнева, Ивана Реброва, Федота Попова по пути к ледовитым морям, на Колыму и еще дальше, «встречь солнца».
После казаков через юго-восточную часть Верхнеиндигирского района в 1786 году прошел в направлении Верхнеколымской крепости капитан Гаврила Сарычев, оставивший потомкам свое имя в названии мощного горного хребта между Индигиркой и Нерой. В 1823 году в обратном направлении, с Колымы через Оймякон, по дороге в Якутск проехали спутники Федора Врангеля — мичман Матюшкин и доктор Кибер, а в 1870 году, примерно тем же маршрутом, — топограф Афанасьев и астроном Нейман, участники экспедиции Майделя. Первым профессиональным геологом, увидевшим Индигирку, был Иван Дементьевич Черский, в 1891 году за полгода до своей смерти от неизлечимого в ту пору туберкулеза проехавший через истоки реки в Верхнеколымск.
В 1926 году Геологический Комитет ассигновал средства для экспедиции на Индигирку под руководством С.В. Обручева. Толчком для нее был пузырек с платиновым песком, принесенный в Якутскую контору Госбанка амнистированным белым офицером Николаевым. Кое-что из его показаний показалось похожим на правду. У Индигирки, в ее самой труднодоступной высокогорной части и впрямь есть большой левый приток Чибагалах, откуда якобы происходит эта платина. По словам поручика, скитаясь в верховьях этой реки после разгрома под Якутском отряда генерала Пепеляева, он увидел цепочку конусовидных гор. Здесь местный старый ламут (эвен) Никульчан показал своему русскому спутнику намытую им платину и продал шесть золотников (примерно 25 граммов) за табак, а затем и привел к обрыву террасы на одном из мелких ручьев — источнику платины. Для пробы Николаев со стариком промыли двести лотков (примерно 3—4 кубометра) галечника с террасы и добыли таким образом два золотника (золотник — старинная русская мера веса драгоценных металлов, 4,125 грамма) — очень приличное содержание для платины! Потом поручик еще купил некоторое количество драгоценного песка у эвенов.
Маршрутный дневник С.В. Обручева за 1926 год стоит прочитать как приключенческий роман. «Из всех рек, которые мне приходилось проплывать, Индигирка самая мрачная по своей мощи и стремительности». На исследователя произвели неизгладимое впечатление летние снежные шапки гор, необыкновенно быстрые подъемы воды во время паводков, когда река вздувается на глазах, рев и шипение бешеного потока, с силой бьющего в грозные скальные утесы, гребни валов на шиверах — перекатах реки через скопления крупных, словно ядра Царь-пушки, гранитных валунов, громадные террасы высотой до 400—500 метров. Все это шло вразрез с существовавшими тогда смутными представлениями о рельефе этого края.
Наконец сплав по реке в утлой лодчонке преградила гигантская зубчатая цепь гранитов. Там, где Индигирка с грохотом и кипением втиснулась в 75-километровую расщелину отвесных красно-серых склонов, геолог решил не рисковать. Он пошел на Чибагалах в обход на лошадях, мимо сверкающих на солнце ледников гранитного пика Чён, через прекрасные зеленые луга в верховьях Иньяли, через глубокое мрачное ущелье реки Мюреле. В этом гигантском каньоне между снежными вершинами гор ему пришлось испытать смесь благоговейного страха и восхищения перед пенящимися потоками зеленой воды, водопадами сбрасываемой со скальных склонов и грохочущей в узких расщелинах среди гигантских светлых глыб.
Добравшись с неимоверным трудом в заветную Чибагалахскую долину уже в середине сентября — начале зимы в индигирских горах, С.В. Обручев успел промыть в облюбованном им месте замерзающей реки три тонны галечников и не нашел ни одной крупинки «белого золота». В конце концов он решил, что поручик его обманул, выдав намытую где-нибудь на Вилюе платину за индигирскую. Не держа, впрочем, особого зла на офицера — ведь иначе не попасть бы ему в эти удивительные неизведанные края. Дожив до декабря в Оймяконе, приведя в порядок записи тяжелейшего маршрута, выменяв на своих лошадей меховую одежду, проведя астрономические определения координат, он на купленных здесь оленях двинулся в обратный путь — в шестидесятиградусный мороз, находя еще силы для геологических наблюдений.
Последующие геологические экспедиции вместо платины открыли на Верхней Индигирке сказочно богатый желтый металл, и про платину больше не вспоминали. К слову сказать, при проведении геологических съемок на рубеже 70—80-х годов в бассейне Чибагалаха открыт крупный массив ультраосновных магматических пород — теоретически материнских для платины, по составу очень похожих на уральские, корякские, колумбийские горные породы, питающие промышленные россыпи белого металла. Конечно, можно утешить себя, не везде, мол, Бог положил, а если все иначе: вдруг нарисованная от руки карта с профилями гор, елочками и крестиками оказалась слишком неточной, и Обручеву просто не повезло обнаружить место действительной находки?
Можно вспомнить и про повышенные концентрации платины, обнаруженные в 1990 году в моих собственных пробах в верховьях реки Момы в подобных же ультраосновных породах, и открытие в тот же год опытным геологом из Якутска Александром Васильевичем Коробициным весовых крупинок родия в шлихах в одном из ручьев Джелканской впадины, что в верховьях Неры. Так что платиновые металлы на Индигирке вполне возможны, и если их когда-нибудь найдут, то было бы справедливым назвать месторождение в честь поручика Николаева. Или, может быть, эвена Никульчана, приведшего поручика к террасе безвестного ручья, где можно намыть платину на простейшем промывочном приборе — дощатой «проходнушке», выстелив сукном ее днище для лучшего улова драгоценных крупинок.