В начале 90-х годов, перевернувших не только уклад жизни, но нередко и ориентацию людей между полюсами добра и зла, со многими милицейскими борцами с незаконной добычей золота стали происходить метаморфозы. Иногда иные из них, как это случилось с Анатолием Рыжевским, вдруг бросали свое сыскное ремесло и пополняли ряды своих вчерашних клиентов. Несколько раз он попадался с поличным своим бывшим коллегам, но всякий раз сухим выходил из воды. В конце 90-х, уже покинув Якутию, я однажды лишился дара речи от удивления, узрев его физиономию на экране телевизора в программе «Вести». В той передаче речь шла о первых попытках властей легализовать золотой промысел физическими лицами, выведя его из кавказской «тени». Выходило, как в знаменитом афоризме Виктора Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». С присущей ему манерой человека, который раз и навсегда разучился чего-либо бояться, он посетовал, что в кои-то веки хотел сдать намытое в тайге золото в государственную кассу, но в ней нет денег, придется опять идти к ингушам.
Куда страшней была метаморфоза с начальником следственного отдела РОВД молодым капитаном Эдуардом Прокопом. Будучи уроженцем Усть-Неры, прожив в ней всю жизнь, кроме армии и училища, он был известным человеком. Хороший профессионал, депутат поселкового Совета, спортсмен, симпатичный с виду мужик. В служебном кабинете у него рядом со столом стояла двухпудовка, и в руки он ее брал не реже, чем авторучку. Я был знаком с ним по играм в демократию на сессиях поссовета и по спортзалу. Коренастый крепыш с волевым подбородком и внимательным, чуть ироничным взглядом, он вызывал доверие. Единственное, в чем иной раз проявлялась некоторая его «отмороженность», — на болевой прием лучше было к нему не попадаться, даже на спортивном ковре. В 1993 году он вдруг ушел из милиции, в обстановке всеобщего бардака сумев прихватить с собой, как потом выяснилось, свой табельный ТТ. По слухам, его стали видеть в обществе нелегальных добытчиков.
Прибежищем последних стал заброшенный поселок Угловой на ручье Базовский, что впадает в Эльгу. Когда на Базовском домыли последние килограммы из восьми тонн балансовых запасов золота, разведанных в послевоенные годы, людей из поселка переселили, свет отключили, дорога заросла травой. Поселок стал очередным призраком золотой северной эпопеи. А потом появились сообщения, что он вновь обжит, на этот раз какой-то темной публикой. Власти несколько раз побуждали РОВД разобраться с неподконтрольным им населенным пунктом, правоохранительное ведомство требовало поддержать эту акцию ротой ОМОНа и бронетехникой в придачу. Не получив ни того ни другого, в Угловой местная милиция сунуться не решилась.
Осенью 1993 года мой друг Володя Зяблецов гнал из тайги вездеход по грунтовой дороге, проходящей через Угловой. Проезд через поселок-призрак крепко ему запомнился. Еще не доехав до крайних домов, он увидел дым над печными трубами — кто-то здесь и вправду живет. Едва вездеход загремел по улице, двери домов, как по команде, распахнулись и наружу вышли совершенно не призрачные незнакомцы мрачного вида со стволами в руках. Как на очень диком Западе. Не известно, чем мог закончиться контакт с этой публикой, но тут из дома, что выглядел лучше сохранившимся, вышел не кто иной, как сам Эдуард Прокоп, в отличие от других обитателей поселка гладко выбритый, пахнущий дорогим одеколоном, в белой импортной футболке, через которую эффектно переброшена портупея с ТТ. Выйдя на дорогу, он властным жестом остановил вездеход. Узнав Прокопа, Володя несколько успокоился, вышел из вездехода, поздоровался с ним, немного поболтал о ранних морозах, охоте, полевом сезоне. Потом Прокоп попрощался с ним за руку и пошел домой, дав отмашку остальной публике, внимательно следящей за этой встречей. Небритые вооруженные типы тотчас послушно разошлись по домам, и Володя с изрядным чувством облегчения погнал вездеход дальше.
А через два года я с изумлением и ужасом узнал, что за Эдуардом тянется кровавый след. Когда он попался, на следствии выяснилось следующее. Поработав немного с кайлом и проходнушкой, Прокоп быстро решил, что это не его удел. Присущая ему властность выдвинула его в некоторое подобие бригадира нелегальных добытчиков. Обзаведясь деньгами и пресытившись жизнью в таежном поселке-призраке, он вернулся в Усть-Неру в качестве перекупщика «рыжухи». А потом метастазы вседозволенности эпохи криминального либерализма разрослись в нем настолько, что расплачиваться с бедолагами, приносившими ему мешочки с золотым песком на продажу, он стал из своего ТТ. Происходило это на окраине Усть-Неры, трупы жертв он со своим подельником вывозил в ближайший лес. На его несчастье, один из застреленных оказался поразительно живучим. Придя в лесу в сознание, он сумел доползти до дороги, где его подобрали и живым довезли до больницы. Самое невероятное, что подельником Прокопа оказался Володя Козлов, наш экспедиционный работяга, доселе жизнерадостный приветливый мужик с широким улыбчивым синеглазым лицом Деда Мороза с новогодней открытки. Если исходить из библейской философии, что человеческие души — поле битвы добра и зла, то следует признать, что в 90-е годы Добро на этом поле было изрядно бито…
Главным просчетом Прокопа было то, что он стал волком-одиночкой. Иные его более дальновидные коллеги из милиции не увольнялись, в тайгу не уходили. Оставшись при должностях и кабинетах, они просто установили свой контроль над нелегальным оборотом золота, немало в этом преуспев. Для них вывод золотого промысла из «тени», о чем так много говорят в последнее время, — кость в горле.