Где-то через два часа позвонил Гольдинер.

- Только не падай, - сказал он возбужденно, - у меня только что был следователь...

- Знаю, - вяло отозвался Борисоглебский, - у меня тоже был.

- А-а, - разочарованно протянул Гольдинер, - значит, знаешь... Ну у вас там и заварушка...

- Что спрашивал? - равнодушно спросил Борисоглебский.

- Да так, обычную расследовательскую муру: как давно знаете, где были в ночь с такого-то по такое, кто может подтвердить... Слава богу, я к Верочке поехал, а то еще чего доброго заподозрили бы, жена-то у меня в санатории... Нервотрепки на месяц...

- Хорошо, - согласился Борисоглебский.

Гольдинер на другом конце с хрустом что-то откусил. Наверное, яблоко.

- Н-да... А все-таки я оказался прав! - отозвался он, прожевывая.

- По поводу чего? - не понял Борисоглебский.

- Привет от мухи цеце...

Борисоглебский мгновенно вспомнил эту историю и удивился, что до сих пор ему совершенно не пришло в голову связать эти два факта, столь близко стоявших друг к другу. Ведь произошло не просто убийство. Произошло несвершение предсказания. Обман судьбы. Борисоглебский вдруг почувствовал к Дымшицу острую жалость, и даже не потому, что тот был мертв. Он был жестоко свергнут, обманут и поэтому его смерть показалась Борисоглебскому еще более неправдоподобной и ужасной, как будто Дымшица убили дважды.

- Жалко старика, - словно читая мысли Борисоглебского, сказал Гольдинер, - представляешь, всю жизнь верить, что умрешь от укуса какой-то мухи, а потом приходит некто и обрушивает тебе на голову вазу... По-моему, обидно...

- Вазу?

- Ну да, вазу. Тяжелую, китайскую... Ты разве не знаешь?

Борисоглебский вспомнил, что видел эту вазу на одной из полок... Это, наверное, был чей-то подарок, так неумело поставленный между книгами...

- Так, может, она как-то сама на него упала? - предположил Борисоглебский.

- Знаешь, я тоже об этом думал... Но ведь тут вероятность один к ста... Это надо еще умудриться - оказаться под ней в ту самую секунду... а стояла она в углу. Туда вообще редко ходишь...

- А ты откуда знаешь? - удивился Борисоглебский.

- Что?

- Где стояла...

- Следователь сказал, - обиделся Гольдинер.

Вечером Борисоглебский обошел всех бывших у него гостей с сообщением о смерти и похоронах. Но все уже знали. Женжуров, оказывается, прошелся чуть ли не по всему дому.

Муравкина даже не поздоровалась, а только пробубнила через едва приоткрытую щель что-то вроде: "Вот ходи теперь к незнакомым в гости!" Она хотела быть совершенно незапятнанной женщиной.

Да и вообще обстановка в подъезде была какая-то напряженная. Все смотрели друг на друга с недоверием и будто в чем-то подозревали. А может, так просто казалось, и образовавшаяся замкнутость была всего лишь реакцией на это напоминание смерти о себе, и того, что бродит она не только на войне и вокруг постелей больных, но и совсем рядом. И, может быть, прямо сейчас, выйдя из квартиры Дымшица, незримо поднимается по подъездной лестнице, с любопытством заглядывая в замочные скважины бездонной глазницей.