В то время я часто ловил себя на ощущении — особенно во время прогулок в одиночестве, — будто рядом со мной трётся некто невидимый, следящий за мной. Философ Н.А.Бердяев уверял меня, будто это — признак тонкости, даже аристократичности натуры. А мне кажется, это от тоски или от больной совести.

 А.А.Мотовилов. Записки эмигранта.

— Что ни говори, а русская жизнь потеряла органичность, — выпивая, любил рассуждать вице-мэр нашего славного городка Немилова Вася Фомин и значительно глядел при этом на Игнат Захарыча. — Прежде был стержень. Придёшь на завод с уторка — а на стене объявление: завтра партсобрание, на повестке дня повышение производительности труда. Или трудовой дисциплины. Борьба с прогулами, едрёнть... И сразу так надё-о-ожно становится на душе: партия бдит!.. Понимаешь? За спиной, если што — тыл. А сейчас? Кланяйся золотому тельцу, расстилайся перед каким-нибудь голландцем, который скупает Русь-матушку за копейку! 

Игнат Захарыч благодушно слушал своего вице и иногда, посмеиваясь, напоминал ему про то, как Вася на предвыборных собраниях во все корки крыл коммунистическую власть.

Всю выборную кампанию мэра Игнат Захарыч провёл очень сдержанно и солидно и перед избирателями, я помню, говорил всегда лишь о деле, о городских болях, никогда о политике. О местной политике чирикал на собраниях Вася: так они распределили роли. До этого приёма они дотюмкали сами, без пиарщиков. Да откуда в Немилове в то время могли взяться пиарщики? Что это за зверь и с чем его едят? Конкурент Игнат Захарыча, бывший наш первый секретарь горкома Дуянов, который всю предвыборную стратегию примитивно построил на политических лозунгах, трескучих обещаниях и невнятных угрозах «разобраться с жуликами», проиграл бесславно.

Я, Вася Фомин и Игнат Захарыч учились вместе в школе; они двое приятельствовали между собой; Вася был пошустрее и побойчее; Игнаша, медлительный копун и увалень — поосновательнее и пораздумчивее; после школы они в Москве учились машиностроению в одном институте, только основательный Игнаша поступил в вуз сразу после школы и избежал армии, а Вася вступительные экзамены провалил, загудел в армию и появился в институте лишь тогда, когда отличник и ленинский стипендиат Игнат Епиходов учился уже на четвёртом курсе. 

Увальни все по натуре интроверты и мечтатели и редко способны к карьере. Но Игнат Захарыч явился исключением. Он вернулся после института в наш родной Немилов и здесь через несколько лет вознёсся уже в члены бюро горкома, стал директором завода «Холодмаш», т.е. фигурой городского масштаба, тогда как шустрый молодой специалист Вася Фомин, тоже вернувшийся в Немилов, ходил на заводе под ним в должности начальника бюро нормирования труда — одного из самых презренных и ненавидимых работягами занятия. Так и установилось: Игнат Захарыч — локомотив, а Вася Фомин — в пристяжке, ведомый.

Ещё через несколько лет грянуло то, что тогда называлось «перестройка». На волне её первым народно избранным мэром в Немилове сделался случайный человек, Нёма Сидкер, учитель пения из Немиловского детского дома, размещавшегося в бывшем монастыре Богородицы — горлодёр и демагог; он, однако, проворовался, и через два года его посадили — со скандалом, конечно, грандиозным, с трудом великим (вышестоящая, областная, демократура за него билась), но — посадили; и тогда пробил высокий час Игнат Захарыча: кандидатура его утвердилась во мнении наших горожан как-то сама собой; на заводе возникла инициативная группа по выдвижению его в мэры, и пошло-поехало. И пригодился бойкий Вася Фомин — с безупречной анкетой: неглупый, нестарый, уроженец Немилова, русский, в партии не состоявший, с высшим образованием опять же; и для Игнат Захарыча — свой в доску, подноготная как на ладони: ещё со школы друг-приятель, сидели за одною партой, и по жилью сосед: домá на одной улице в посёлке Самострой. Чем не вице-мэр?

Так и пошли в связке.

Сергей Сергеевич Дуянов (Эс-Эс его называли в городе), долгие годы всесильный первый секретарь горкома партии, при Сидкере сделался первым замом мэра; Сидкер сам его попросил «при его громадном опыте не бросать город на произвол судьбы» (sic!).

— Я как Ленин, — откровенничал Нёма, — и думать не думал, что у меня что-то получится, а теперь вот город в мои руки свалился... Чо делать-то, ититть твою мать?!

После посадки Сидкера Эс-Эс вернулся в свой секретарский кабинет как и.о. мэра. Молва поговаривала, что Сидкера подловили не без участия Дуянова; говорилось о подставе и т.п. Как бы то ни было, а Дуянов из своего старого горкомовского кресла три месяца отработанно и привычно отправлял власть. Наши острословы вспомнили, разумеется, о ста днях Наполеона.