Мать действительно  начала ругать отца:

           - Простудишь ребёнка, будет нам отдых!

   Она  даже подошла к Алёше и потрогала его лоб ладонью – не горячий ли? Алёша тоже потрогал свой лоб пальчиками и ладошкой – он был тёплым, но совсем не горячим.

          - Да ничего с ним не случится, - принялись защищать Алёшу, а заодно и отца начавшие уже расходиться гости, – на свежем воздухе только здоровей  станет. Наши вон до самых морозов босиком бегают – и ничего.

           - То ваши – деревенские, - ревниво сказала мать.- А он мальчик городской – непривычный.

   Пришлось вмешаться в разговор бабушке Устинье. Она забрала Алёшу к себе, приласкала его и, провожая последних гостей из дома, легко, словно малых детей, примирила отца с матерь:

           - Сейчас мы с Алёшей попьем молока, помоем ноги  и – спать. Утро вечера мудренее.

   Чтоб больше не сердить мать, Алёша выпил полную чашку молока с хлебом, потом под присмотром бабушки почти самостоятельно (бабушка лишь чуть-чуточку помогла ему) вымыл в эмалированном тазике ноги, хотя и удивился этому обычаю. В городе он целый день ходил в колготках, сандалиях или в ботинках, и ноги на ночь мыл редко – они и так были у него чистыми, да и у матери не всегда хватало времени и терпения заниматься этим, кипятить на газовой плите воду. А здесь, оказывается, деревенские мальчишки и девчонки перед сном ноги моют обязательно, потому что целыми днями (до самого снега и мороза) бегают по улице босиком, и ноги у них к вечеру  все в песке и пыли. С такими ногами родители их в постель ни за что не пустят.

   Алёша, правда,  сегодня ни сандалий, ни колготок не снимал, но бабушка, судя по всему, решила с самого первого дня приучать его к деревенским порядкам и обычаям, чтоб он рос закалённым, никогда не болел и тоже мог до самого снега и мороза бегать босиком.

  Мягким, лохматым полотенцем бабушка сухо-насухо вытерла Алёше ноги и поставила рядом с тазиком на заранее приготовленный домотканый половичок. Ему сразу показалось, что он стоит уже босиком на траве-мураве, на речном влажном песке или даже на снегу. Алёше захотелось побегать по этой траве, по песку и снегу, и он начал переступать с ноги на ногу и даже пританцовывать, как будто ногам и вправду было холодно или их кололи речные песчинки, камушки и прошлогодние засохшие ветки травы-муравы. Но вскоре Алёша успокоился и принялся с опаской поглядывать на мать, которая готовила ему за ширмой кровать, взбивала там подушки, что-то перекладывала и переставляла. Алёше совсем не хотелось идти за ширму, где, наверное, темно и страшно. Он испуганно посмотрел на бабушку, и та, словно догадавшись о его страхах, распорядилась по-своему. Она вдруг подхватила Алёшу на руки и сказала отцу с матерью:

         - Вы тут долго ещё будете колобродить, а нам надо спать, - и унесла Алёшу в «папину» комнату.

  Там  она быстро разложила диван, раскинула на нём громадную пуховую перину, покрыла её белоснежной пахнущей речкой и крахмалом простынь, потом положила в головах точно такую же большую и белую подушку и весело скомандовала Алёше:

          - Прыгай!

  Он не стал медлить ни единой минуты, изо всех сил разбежался и прыгнул на эту воздушную похожую на белое облако перину и глубоко утонул в ней.

  Бабушка прикрыла Алёшу одеялом, присела рядышком на крае дивана и то ли понарошку, то ли и всерьёз (Алёша, утопая в своей перине-гнёздышке, всего до конца не понял)  пригрозила отцу с матерью:

          - Пусть они сами спят за ширмой!

  Потом она положила Алёше на голову руку и начала что-то тихонько, почти беззвучно шептать. (Лишь много позже, уже во взрослой своей жизни Алексей понял, что это бабушка Устинья читала над ним молитву «На сон грядущий»):

  «Господи Боже наш,  еже согреших во дни сем словом, делом и помышлением, яко Благ и Человеколюбец прости ми. Мирен сон и безмятежн даруй ми. Ангела Твоего хранителя посли, покрывающа и соблюдающа мя от всякого зла, яко Ты еси хранитель душам и телесам нашим, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, нынче и присно и во веки веков. Аминь»

  Ничего, конечно, в этих молитвенных словах Алёша не понимал, но ему было очень хорошо рядом с бабушкой в «папиной», маленькой, но такой уютной комнате. Глаза у него начали закрываться сами собой, и он стал сладко и глубоко засыпать в пуховом  гнёздышке. И когда почти совсем уже уснул, бабушка, трижды перекрестив его по голове, груди и ногам, на прощанье тихонько сказала:

           -  И пусть тебе приснятся ангелы…                                       

    А на следующий день у них в доме разразился настоящий скандал…