– Смотри, ты только посмотри что она вытворяет! – Ай-я-я-я-яй! – Так нажралась, что взлететь не может! – Говорил Иван Васильевич, старший матрос-плотник, по надобности забредший на мостик. – Смотри, смотри! – Да сверни же ты! – Бестолковая! – Возмущённый Иван Васильевич махнул рукой на чайку, которая торопливо била крыльями и перебирала лапками по гладкой воде, оставляя всплески следов на ней.

          Чайка – это был северный глупыш, получивший своё прозвание за излишнюю, по мнению самих людей, доверчивость к человеку, – чайка, невзрачная толстая коротышка с пепельно-серым опереньем спины и крыльев и белым – на груди, мирно кормилась, когда судно приблизилось к ней.

          Другие глупыши, порскнули в разные стороны, – часть стайки, те, что подальше, продолжали кормиться, лишь качнувшись на пологой волне усов, разбегающихся углом от судового форштевня, а этот…

          Оправдывая своё прозвище, глупыш рванул по прямой от судна, торопливо молотя по воздуху короткими крыльями и перебирая лапками. Он стремился и всё никак не мог поднять своё толстое тело в воздух, чем вызвал шуточное возмущение судового плотника. Судно неумолимо настигало глупыша! – Но глупыш набрал всё-таки нужную скорость и взлетел, сразу же преобразившись.

          Куда делась неуклюжая толстая суматошная испуганная беглянка!

          Над водой стремительно парила, казалось, не прилагая усилий, пепельно-серая красавица! Глупыш в полёте, как и альбатрос, будучи его родственником, использует силу и конфигурацию воздушных потоков, возникающих над морем, даже при малейшем дуновении. Два-три быстрых, почти торопливых, взмаха и долгое свободное скольжение по невидимым человеку скатам, склонам и поворотам воздушного потока.

29

Глупыш всё-таки сделал крен влево и, очертив плавную снижающуюся дугу, шлёпнулся в воду, снова превратившись в толстого излишне доверчивого обжору.

          – Глупыш он и есть глупыш! – Высказался Иван Васильевич, по обыкновению своему ни на кого не глядя. – Точный Витюша! – Его тоже – спугни, он на другое место перелетит, глядишь, уже опять что-то жуёт!

Мы засмеялись, сходство Витюши с глупышом было несомненным. Доверчивый, добродушный матрос-увалень служил объектом бесконечных шуток. Подшучивали над ним беззлобно и безнадёжно.

          Вот и здесь Витюша улыбнулся толстыми губами и застенчиво переступил с ноги на ногу. – А это что там? – Спросил он, показывая рукой по курсовому углу – градусов двадцать.

– Что? – Где? – Да вон, – мили полторы! Фонтан какой-то! – Удивлённо говорил Витюша.

          Действительно, справа по курсу, градусах в двадцати от диаметральной плоскости судна полыхнул фонтан. Правее ещё один. – Левее! – И ещё! – И вон он! – А вот смотри, смотри! Вот! – рядом совсем!

          Ближний кит, выдохнув воду раздвоённым фонтаном, некоторое время держался на поверхности, затем нырнул снова. Это была крупная особь, может быть, метров десяти-двенадцати в длину. Нырок его походил на вращение невиданного колеса, Исчезла голова, долго перекатывалась над поверхностью серо-бурая его спина, покрытая белыми пятнами, поросшая морскими водорослями и ракушками, затем из воды выплеснулся громадный растопыренный хвост, стал торчком, – с хвоста водопадами стекала вода – колыбнулся и исчез под водой.

          – Сколько же их! – Удивились мы и начали считать. – Я добросовестно досчитал до ста трёх, сбился и засмеялся. Мы попали на миграционное стадо серых китов,  досыта откормившихся  в восточных морях Северного Ледовитого океана и спускающихся на юг

для летних утех в тёплых водах.

          По громкой внутрисудовой связи я сделал объявление о китах, чтобы те, кто желает, вышли на них посмотреть. Нежелающих не было. Мы оказались в середине мигрирующего стада. Киты пускали фонтаны, высовывали головы, пенили воду мощными хвостовыми плавниками. Мы пытались их сосчитать, но сосчитать не получалось: сбивались со счёта. Стадо казалось нам нескончаемо огромным.

          Не так давно, стоя на рейде Владивостока, я – не на этом судне – встречал возвратившуюся из последнего промыслового рейса китобойную флотилию «Советская Россия». Мы приветствовали окончание государственного промысла китов судовыми гудками. То

30

гда я, нажимая кнопку тифона, – судового гудка, не думал, что этим гудком, и я тоже, вместе с другими жмущими на приветственную кнопку судовых гудков вахтенными помощниками, поставил восклицательный знак, на одной из страниц величественной истории нашей страны. Последняя строка дописана. Страница перевёрнута.

          Киты плыли то группами по четыре пять китов вместе, то поодиночке, то парами. Они ныряли, исчезая из виду, насколько им хватало захваченного воздуха, потом выныривали, пускали, возможно, двух-трёхметровые фонтаны, некоторое время плыли и, вдохнувши воздуха, ныряли снова.

          Один из них высунул голову, казалось, осмотрелся и вдруг, изогнувшись, выпрыгнул вверх, почти всем своим массивным телом высунувшись из воды, весь в фонтане воды и брызгах и, завалившись на бок, рухнул в воду, почти на спину, подняв ещё больший фонтан воды! До слуха долетел тяжёлый всплеск. – Вот это да! – Разинули мы рты при виде такого чуда. – В нём же не менее двадцати тонн веса! – Воскликнул Грузовой помощник, человек обычно сдержанный. – Это ж, какую силищу надо иметь…

          Прыгнул ещё один кит – вдалеке. И ещё – один – поближе! Их мощные тела взрывали тёмную гладь Чукотского моря, взлетали в воздух, зависали и заваливались вбок, назад, падая, некоторые, прямо на спину, с громким шлёпающим звуком.

          – Всякая божья тварь в небо хочет. – Задумчиво сказал Витюша, ясными глазами глядя на грандиозную свободную жизнь свободной природы. Мы, не ожидали от Витюши ничего подобного этим словам и, оглянувшись на него, увидели, что у него редкого синего цвета  глаза, что он молод, статен и красив, как парящая над водой чайка. Куда делся тот увалень, которого мы знали?  – Что? – Застенчиво спросил Витюша и переступил с ноги на ногу, мгновенно превращаясь в того, кем он нам казался раньше.

          Всё пространство впереди нас, по бортам и позади, было заполнено плывущими на встречных курсах китами.

          Впереди показалась белая тонкая полоска, и над ней закурчавились белые облака. То в пятнадцати милях от острова Колючин, начинались льды. Мы трижды погудели, поминая гудком, погибший когда-то неподалёку от наших координат, героический теплоход «Челюскин» и, отвлёкшись от китов, начали проверять судно перед входом в лёд. Уже стали встречаться отдельно плавающие льдины, и, среди них всё ещё возникали, то там, то тут, фонтаны.

          Это отставшие киты отступали от надвигающейся ледовой кромки и уходили на юг, догоняя основное стадо.

31