Новость, ошеломившая Салабина: Илона, равно как и союзный министр, проманкировали вечерний спектакль! Это как понимать? Курсантские взбрыки? Но самое интересное: никто в этом не усматривал ЧП. А если в этом не видят проступка – прежде всего Илоны – то вывод может быть один... Значит, оба эти отсутствия послужили интересам государственным, не иначе. Иначе бы Илона не разсказывала с гордостью, как «чайка» министра доставила её домой. Вот так, с легкой руки Салабина, решила Илона вопрос трудоустройства. В этом Геннадий уже не сомневался. А имя Илона, в этом он смело уже мог признаться, никогда ему не нравилось.

Но как перебивался Кацкун без переводчика в театре? Хотя бы в антракте он что-то должен был сказать! А у него, как достоверно всем известно, кроме набора стандартных фраз капитана, ничего по-английски за душой не звякает.

Ладно, сегодня у Брайза-Дэндроффов посещение Эрмитажа и протокольный обед в Интерклубе, теперь уже – прощальный.

Конечно, без ЧП не обошлось. Сработала на этот раз привычная вседозволенность водителей номенклатурных «волг» и «чаек»: привезя важных персон к Эрмитажу, засекли расчётное время, цыкнули на парнишку из штата Жанны Олеговны – и отбыли часок похалтурить. Надо же было такому случиться, что министры вынырнули из подвального гардероба раньше на полчаса, чем прогнозировали водилы. Они плохо учли британскую специфику: британец на всё взирает с гордо подпёртой верхней губой, у них даже поговорка на этот счёт имеется – и что мне, дескать, этот ваш Эрмитаж. (Хотя их Британский музей – слабак перед нашими!)

Правда, водители – люди тёртые, конечно, прибыли с получасовой подстраховкой, но целых полторы минуты министры, леди Дэндрофф и мистер Кацкун озирались у стеночки на тротуаре, после чего союзный министр усадил гостей в свою прикреплённую «чайку», а сам остался переминаться в ожидании под стеной императорского дворца. Напомню вам, дорогой читатель, что это было время, когда о мобильных телефонах могли знать только учёные в лабораториях. Министры, конечно, могли звонить из машин по радиотелефону, но водители связи не имели.

Провинившиеся «волги» настигли машину лорда и его леди на полпути к Интерклубу.

На глазах у Салабина в клуб вошли действующие лица: чета Брайза-Дэндроффов, а за ними – стенобитные башни, рвавшие и кромсавшие всё, что подвернётся. Жизнь Геннадия Серафимовича стала тикать, как адская машинка. Однако он видел, что Ласкарёв с Артуром повергнуты в шок и трепет, поэтому поспешил произнести потребные слова, выполнить необходимые шаги и движения... Это позволило Ласкарёву и Артуру очнуться, но представлять их министрам пришлось всё-таки Салабину (а он ведь ещё не был хозяином Интерклуба!).

Вдруг – шёпот Илоны: «Виктор-Якольч рвёт и мечет! Где флажки?!».

- Как это? Говорили же: не нужно! Неофициальный... – «А теперь – нужно!».

Послали на «волге» в пароходство гардеробщицу – за флажками... И тут Ласкарёв оказался как нельзя более впору: стал повествовать об истории дворца – короче, начал свою коронную экскурсию...

Салабин слышал её не единожды, однако она стоит, дорогой читатель, отдельной главы...

А тут пока что он ходит почти без чувств и в голове его звучит песенка тогдашней эстрадной дивы: «То ли ещё будет, то ли ещё будет, то ли ещё будет, ой-ой-ой!...»