Прошла неделя после ночной вылазки. Листовки, расклеенные Андреем Петровичем, взбудоражили жителей. Городок гудел, стонал, охал и ахал.  В магазинах, на улицах, по пути на работу все разговоры крутились вокруг неожиданного для всех аукциона.

Андрей Петрович знал, что многие ходили на приём к Главе городской Администрации, многие встречались с депутатом и повсюду получали однотипные утешительные разъяснения: нет никаких оснований для беспокойства, всё делается в соответствии с законодательством, все получат хорошие и удобные квартиры… Недоумение и возмущение жителей не выплёскивались за пределы влияния городской администрации, и было понятно, что для строительных хищников, затеявших эту авантюру, они никакой угрозы не представляют.

После ужина, размышляя обо всём этом, Андрей Петрович набрал номер своего друга Григория Ефимовича Зацепина.

– Гриша, привет.

– Здорово, Андрюша.

– Тебе не кажется, что мы давно не встречались? Так ведь и в шахматы можно разучиться играть.

В старые, более спокойные, не такие суматошные времена три закадычных друга Андрей Смирнов, Григорий Зацепин и Александр Лукашевич встречались регулярно. Встречались просто так, встречались по разным поводам и без всякого повода – просто заходили друг к другу по вечерам. Но на какой бы территории и по какому бы поводу ни происходила встреча друзей, она обязательно сопровождалась шахматными баталиями.

– Да, боюсь, не до шахмат нынче, – ответил Григорий Ефимович, – ты в курсе, что в Городке-то творится? Снесут нас всех к чёртовой матери, и ахнуть не успеем. Я только что переговорил с Александром. Мы завтра часам к одиннадцати заглянем к тебе. А Сашке есть о чём беспокоиться. Сколько сил и средств он ухнул в фирму свою, а компенсаций,  как я понимаю, никаких не предвидится. Ну, будь… До завтра.

Друзья явились задолго до одиннадцати. Как всегда шумный и словоохотливый Александр Георгиевич вручил Татьяне Сергеевне букет, пытаясь обнять и поцеловать.

– За цветы спасибо, а поцелуйчики оставь, пожалуйста, для своих сотрудниц. Всё никак не угомонишься. И как тебя только Светланка до сих пор терпит? Я бы давно ушла от тебя.

– Ой, сомневаюсь, Танюшка. Если уж со своим сухарём тридцать лет прожила, то со мной бы целый век в счастье купалась. Ошиблась ты тогда, Танечка, ох ошиблась… Друзья рассмеялись, а нарочито огорчённый Лукашевич поставил на стол бутылку «Leopold Gourmel».

– Хорошо хоть один буржуин в друзьях имеется. Побалуемся сегодня французским коньячком, – Зацепин рассматривал этикетку на жёсткой коробке.

Андрей Петрович молчал. Ему было интересно, кто из друзей и как начнёт разговор о главном, ради чего они сегодня собрались. Александр Георгиевич продолжал пикироваться с Татьяной Сергеевной.

– Танечка, не утруждай себя, ради бога. Нам ничего не надо. А лимоны я принёс. Порежь их, пожалуйста.

            – Французы лимоном свой коньяк не закусывают. Это русская придурь.      

  – Вот поэтому мы и не французы. Ха-ха-ха!

Смех у Лукашевича был оглушительно громким, отрывистым и заразительным. Всегда это был не смех, а раскатистый хохот. И стоило ему зарокотать, как обязательно начинали улыбаться все, кто был рядом.

– Сашка, кончай треп. – Григорий Ефимович достал из кейса папку с бумагами. – Все мы внимательно и, полагаю, не один раз перечитали это оч-чень интересное постановление нашего Главы. Так вот… совершенно очевидно, что афера прокручивается крупная. Я пытался выяснить, откуда эти ручищи загребущие растут. Где там! Следы уводят далеко и высоко. Добраться туда простому смертному невозможно. Да и смысла нет. Надо думать, как это остановить. Хорошо хоть какой-то чудак своими прокламациями заставил всех вздрогнуть. Иначе и знать бы ничего не знали, пока дома¢ не начали сносить.

– Это я, – тихо произнёс Андрей Петрович и забарабанил пальцами по столешнице. Друзья с недоумением воззрились на него и несколько секунд молчали.

– Ты хочешь сказать, что ты расклеил по всему Городку эти смешные листовки? – спросил Зацепин.

– Почему смешные? – обиделся Андрей Петрович. – Нормальные.

– А Юлиус Фучик здесь при чём? «Люди, я любил вас…»

– Для юмора. В любой, даже трагической ситуации должен присутствовать элемент юмора. Тем более, что трагедия ещё только прорисовывается.

– Юморок у тебя странноватый какой-то стал. Как будто ты уже с петлёй на шее.

– Ну, ты, Андрюха, даёшь! Что же ты молчал столько времени? Неделя прошла. Весь Городок переполошился. А ты ни гу-гу. – Лукашевич широко улыбнулся. – Ну, ты – молоток! А сам-то как узнал об этом?

Андрей Петрович рассказал, как случайно в электричке наткнулся на несколько строчек в городской «Перспективе», которую до этого времени и в руках ни разу не держал, как пришёл к выводу, что единственный способ противостоять – это как-то всколыхнуть массы.

– Всколыхнуть-то всколыхнул, – задумчиво проговорил Зацепин, – только это колыхание – буря в стакане воды. Главное – нет времени предпринять что-либо действенное. Авантюра прокручивается втихую. А поскольку это так, то единственно возможная тактика – бить в колокола громкого боя. Набат такой мощный должен прозвучать, чтобы он был услышан повсюду. Оснований для громкого колокольного боя – предостаточно. Вот смотрите.

– Славны бубны за горами, – негромко пробубнил Лукашевич.

Григорий Ефимович раскрыл свою папочку. Стало ясно, что за эту неделю он уже кое-какую работу проделал.

– Основанием для постановления нашего Главы о проведении Аукциона является признание всех тридцати двух домов Городка ветхим и даже аварийным жильём.

– Куда Касьян ни глянет – всё вянет… – хмуро изрёк Лукашевич.

– Да погоди ты с мудростью своей народной. До увядания домам нашим ещё, ой, как далеко. Я выяснил, что таких документов в Администрации нет. Но есть заключение комиссии, работавшей по приказу Московского областного бюро технической инвентаризации четыре года тому назад. Из этого заключения следует, что многоэтажные кирпичные здания микрорайона «Городок» ну никак не относятся ни к ветхому, ни, тем более, к аварийному жилью. А срок службы их с учётом амортизационных отчислений и капремонтов определён  в сто лет с момента постройки. Это – главный колокол!

Далее. Стартовая цена Аукциона, а по существу – продажи тридцати двух многоэтажных домов вместе с землёй площадью тринадцать гектаров в десяти километрах от кольцевой дороги со всеми инженерными коммуникациями устанавливается всего в… сорок два миллиона рублей. Это даже не смешно! Это на два порядка ниже рыночной стоимости. Значит, откаты – безумные! Это – второй колокол.

Далее. «Проект развития…» оговаривает последующую перепродажу права на застройку третьим лицам с одновременным снятием с муниципальных властей какой-либо ответственности за содеянное. Это значит, с третьих лиц взятки – гладки, и они будут действовать по принципу: ворочу, как хочу. Если аукцион состоится, концы потом найти будет невозможно. Мошенники обнимаются с чиновниками. Действия предельно наглые и потому – поспешные. Здесь есть, где разгуляться с прокурорскими проверками. Это ещё один мощнейший колокол. Далее…

Приготовленные Андреем Петровичем со вчерашнего вечера шахматные часы и шахматы мёрзли на подоконнике. Принесённая Лукашевичем большая бутылка «Leopold Gourmel» была опорожнена более чем наполовину. Татьяна Сергеевна уже дважды заглядывала в комнату, приглашая друзей пообедать, и даже не выпроваживала, как обычно, Григория Ефимовича курить на лестничную площадку.