К дому со стороны ограды поднимается Мишурин,
руки за спиной – в них пучок полевых цветов.

МИШУРИН. Что за шум, а драки нет?

СИЛАНТЬЕВ. Недалеко и до драки.

МИШУРИН. Ну что ж, день сегодня такой… Здравствуй, Таня, здравствуй, родная моя. Дай посмотрю… да ты красавица какая. И не красотка какая-нибудь, а красавица писаная.

ТАТЬЯНА. Только без ног, доктор Мишурин. Ладно, я поеду. (Пытается сдвинуть коляску с места).

.МИШУРИН (удерживает ее). Стой-стой, дочка! Сила, смотри, какой ребенок-то у тебя. А глаза какие светлые…

СИЛАНТЬЕВ (перебивая конфликтную тему). Ну что – как тебе Ивашнино?

МИШУРИН (подходит к рампе, смотрит в зрительный зал). А что – Ивашнино как Ивашнино. Ничего особенного – русские такие себе места, дивные, конечно… Но Сибирь лучше.

СИЛАНТЬЕВ (хохочет). Лучше?

МИШУРИН. Лучше. У тебя здесь крутояр – чуть не с крыльца, а это Ивашнино – в полной низине… Знаешь, там один мужик показал надгробие кого-то из предков Данилевского. Говорят, нашли совсем недавно. Раскопали. Мужик сказал, и в газетах про это писали.

СИЛАНТЬЕВ (неуверенно кивает). Вот и хорошо – вот и пообщайтесь. Оставлю вас ненадолго. (Уходит).

МИШУРИН. Странно, говорит, то его не было, этого надгробия, то, говорит, раскопали. Да, вот держи – полевые. (Протягивает букетик).

ТАТЬЯНА. Не возьму. Ведь вы не мне их рвали?

МИШУРИН. А кому, по-твоему, я их рвал, полевые-то? Софье Станиславне?

ТАТЬЯНА. Хорошо, давайте. (Берет цветы). Вы ездили в Ивашнино, док? Говорят, там самые зеленые лягушки.

МИШУРИН. Точно. И как квакают – не лягушки, а певчие в хоральной синагоге.

ТАТЬЯНА. Ну, у вас и сравнения…

МИШУРИН. А болото-то оно везде болото… что русское болото, что еврейское… Да я не болота ездил смотреть – другое…

ТАТЬЯНА. А что?

МИШУРИН. Да эти могильные плиты Данилевских, из земли вдруг выросшие. Вот ведь феномен.

(Следует жест, в России нареченный загогулиной. Мишурин, флегма, неожиданно оживляется и даже пытается лицедействовать. Присутствие Татьяны его воодушевляет.

Вот ведь феномен-то. Целый феноменище! Ведь не грибы – откуда им взяться из-под земли-то…

ТАТЬЯНА. Ну, так мхом поросли, землей завалило. Сколько такого бывает. Вон с войны всего полвека прошло, а находят все под двухметровым слоем земли…

МИШУРИН. И самое интересное, что эти плиты вдруг находят прямо под приезд этого Данилевского. Вот ведь феномен…

ТАТЬЯНА. Бывает.

МИШУРИН (пожимает плечами). Вот я и ездил… посмотреть на того Шлимана, который эту древнюю Трою раскопал. Зовут Федькой, пастух. У него коровы разбрелись, а он лежит в канаве и лыка не вяжет. Удивительное дело…

ТАТЬЯНА. А что – в Сибири такого не бывает?

МИШУРИН. Да бывает, должно быть. Но Сибирь – это другое. Там и рабства никогда не было. Так сложилось исторически.

ТАТЬЯНА. Сергей, Ильич, а вы постарели.

У Мишурина – жест замешательства.

ТАТЬЯНА. Весь уже седой. Старенький…

СИЛАНТЬЕВ (снова появляясь - теперь уже спускаясь галереи и протягивая какую-то праздничную гирлянду с галереи к саду). Все врет она, док. Ты у нее в кумирах был. Вот – это тебе. (Протягивает дочери какую-то коробочку). Это тебе – называется колье. Дорогущая штука… Ну, мир – а?

Татьяна колеблется – взять или не взять. Силантьев кладет ей коробочку на колени, но Татьяна даже не пытается ее открыть.

МИШУРИН. Увы, нет горше участи низверженного кумира.

Слышится «марсельеза» и голос повара из какого-то окна.

ПОВАР. Ну, что там – осетра остудили? Нет? Ну, так подуйте на него, га-га, да и поплюйте. Слаще будет. Ладно, я сам поплюю, га-га.

МИШУРИН (после паузы всеобщего недоумения). Откуда этот повар? Надеюсь, плевки у него не такие ядовитые, как манеры.

СИЛАНТЬЕВ. Из местного кабака. Полжизни по загранплаваниям ходил. Хам редкий, но повар знаменитый. Он и владеет этим кабаком на паях с азербайджаном.

МИШУРИН. А что – вкусно готовит?

СИЛАНТЬЕВ. Говорят, вкусно, но больше - затейливо.

ТАТЬЯНА. У него есть фирменный суп. Называется – «Все анархисты мира». И салат «по-флибустьерски».

МИШУРИН. Ну что – отведаем? Я-то - в Москве в командировке был, а заодно вот и к вам на Волгу…

ТАТЬЯНА. Нет, я не останусь.

МИШУРИН. Что ты, дочка… почему ж не остаться? Все местные чиновники и буржуи, говорят, будут. Нигде так не бывает смешно, как в компании лицемеров и жуликов.

ТАТЬЯНА (решительно). Нет, спасибо, смейтесь без меня.

МИШУРИН. Ну, смотри… Тогда я отвезу тебя.

СИЛАНТЬЕВ (не без обиды в голосе). Не надо, док, я дам ей шофера.

ТАТЬЯНА. Я и сама докачусь – в каталке.

СИЛАНТЬЕВ (пытается сдержаться, но взрывается). Да не нужен тебе этот твой тип, черт его дери! Хочешь знать, он тебе вообще не пара!

ТАТЬЯНА (снова пытаясь подняться с коляски). Не смей, слышишь, не смей так о нем! Я вообще больше не появлюсь у тебя после этого! (Катится в коляске к ограде).

СИЛАНТЬЕВ. Да он типичнейший зэчонок из ардатовской колонии! Да и ты тоже! Виктор, где ты, отвези ее домой!

По галерее вниз слетает Виктор и спешит вслед
за катящейся Татьяной.
Пауза.