БУНТАРЬ

О посмертной книге  журналиста Александра Багринцева

Ох, не любит русский человек начальников! А сколько их развелось – всех рангов и всех мастей? Немерено. И каждый считает, что он князь, по меньшей мере. И вдруг – является какой-нибудь «охальник» с недремлющей совестью, да к тому же зело вострый на язык. Так и норовит он язвить начальников, гвоздить их, да поглубже, побольней. В самое мягкое место метит, негодник этакий. В мозги, то бишь. Авось, исправятся? Да и  возьмутся за ум? Ну, хотя бы поменьше будут мешать, и то хорошо. Ан нет. «И стал трутень крыловодить во вред сему улью. И стал цепляться ко всем и всему, даже там, где зацепиться не за что. Придираться стал, где придираться не к чему. Указания давать, глупее которых придумать невозможно…». Никого вам, уважаемый читатель, этот животрепещущий образ не напоминает? Не нарисовалась ли в воображении вашем физиономия любимого начальника: «глаза – рачьи, морда – щучья»? Ведь что ни слово, то в точку. Да и местоположение «улья» весьма подходящее – «где-то между Палестиной и Новой Калитвой»…

Так кто же виновник сей ершистой цитаты? Аверченко? Зощенко? Жванецкий?

А вот и нет. Земляк это мой. Журналист со звонкой фамилией Багринцев.

«Так-так… – призадумается человек поживший. – Багринцев… Звучание-то знакомое!» И вспомнится ему «король фельетона» Алексей Багринцев, старый газетчик, незаурядный поэт, добрый приятель Алексея Прасолова, Василия Белокрылова… Да, ты как всегда прав, мой просвещённый читатель. Был такой человек, фронтовик, трудился в Верхнемамонской газете. Но вышеприведенные слова принадлежат Багринцеву-младшему, Александру. Сыну того самого Багринцева, избравшему ту же стезю журналистики и самый крапивно жгучий её жанр – фельетон.

Нынче этот замечательный жанр ими, власть в журналистике предержащими, причислен (как, собственно, и очерк) к разряду вымирающих, если не вымерших. И коли в газете, дорожащей традициями, ещё можно натолкнуться на ладно скроенный очерк, то фельетон – редкость немыслимая. Сатира более-менее художественная – пожалуйста, а вот с привязкой к конкретному случаю, увы… А ведь упомянутый «краснокнижник» – вовсе не чета жалким информационным окуркам, которыми замусорены газетные полосы, а полнокровный, здоровый жанр, где есть место и хлесткой сатире, и взволнованно вздыхающей лирике.

Так что первая (и одновременно, к несчастью, посмертная) книга Александра Багринцева, оптимистически названная «Быть добру!», по-своему уникальна. Ведь в ней собрано более пятидесяти фельетонов, написанных с 1985 года, практически с момента закрепления их автора в штате Верхнемамонской газеты «Донская новь», до недавнего 2013-го, предшествующего его трагическому уходу…

Да разве только фельетоны – хлесткие, сочные, брызжущие отрезвляющей желчью и веселой, иногда залихватской удалью? А рассказы, где сатирические выпады приобретают  уже литературную цельность и значимость! Здесь тоже – не заоблачные парения, а наша осязаемая реальность, крепко стоящая на российской почве сатиры и юмора, стараниями Кантемира укоренившаяся. Вот он, ещё один не искривлённый побег – Александр Багринцев! Выходит, как ни зарься смрадная буря, а здоровое начало в народе неискоренимо. Потому что живы глубинные корни русского миропорядка и струи справедливости и добра, питающие их, неиссякаемы…

А вслед за рассказами – статьи. Здесь – «ювелир кирпичной кладки» Алексей Быковских, могучий литературный талант Василий Белокрылов, «крепкий русский мужик настоящих крестьянских кровей» Алексей Зуев, незаурядный живописец Алексей Бредихин, «последний кулак России» 104-летний Василий Шубин (Назаров), отстоявшие русскую землю от фашистской нечисти Дарья Вишнякова, Анна Бунеева, командир группы кемеровского отряда спецназа «Кузбасс» капитан Евгений Пилипчук, верные своей любви супруги Алексей и Ольга Костины, прожившие душа в душу шестьдесят пять лет…

Тут же неравнодушный читатель сможет ознакомиться со стихотворными опытами молодого Александра Багринцева. И хотя автор их по внутреннему наитию своему от стихосложения отошел, но поэтом в сокровенном смысле быть не перестал – добрые находки, эти «медные осколки молодого месяца», разбросаны по сборнику щедрой рукой…

Завершают книгу  «Заметки на полях», где собраны тёплые воспоминания и поздравления коллег-журналистов, а так же афоризмы Александра Багринцева и выдержки из его эпистолярного наследия (с автографами).

…Пишу эти строки, а мысль навязчиво возвращается к словосочетанию «трагический уход». Дабы открылись сокровенные истоки трагедии, приключившейся с этим честным журналистом, да, по сути, со всеми современными печатными изданиями глубинки, обратимся к «вопиющей» цитате из багринцевского дневника:

«За годы моей бытности в газете не помню атмосферы столь гнетущей <…> Редакция превратилась в подобие «учебки», где хамоватый болван-прапорщик упивается своей властью над новобранцами, потому что ничего другого не умеет. Журналисты редакции, независимо от опыта и профессиональных дарований, стали для руководителя оловянными солдатиками без права голоса и собственного мнения, типа “ты – никто, и зовут тебя никак”. Эти годы «правления» стали для редакции эпохой оголтелого мракобесия…

Газету превратили в отдел пропаганды и агитации. В ней нет ни жизни, ни мысли. Изжито все, что привлекало читателя: разнообразие жанров и форм подачи материалов, использование эффективных литературных приёмов. Нет открытого диалога с читателем по обсуждению насущных проблем. В каждом доме, на каждом углу об этом говорят, а в газете – все бело и пушисто…

Мы отвратили читателя от газеты сплошным потоком директивных документов, рекомендаций, инструкций, правовых актов, протокольных отчётов и прочим подобным. Тем, что не интересно широкому кругу читателей. Знакомые прямо говорят, что в газете зацепиться не за что. И это не потому, что мы писать не умеем. Писать и думать нам недозволительно. То, что я делаю в газете в последние годы, напоминает мне смиренного писаря петербургского департамента Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской «Шинели». Ни о чём ни думай, слово в слово переписывай то, что пишут те, которым доверено думать. Все это дико, убого и несуразно…».

Можно и дальше продолжать эту горчайшую исповедь, длить отчаянный крик истерзанной и, по сути, беспомощной души. Но лучшее подкрепление сказанного – отзывы небезызвестных людей. Для начала – журналисты. Лев Кройчик: «Откуда взяться сегодня воле, если из каждого руководящего кабинета, из каждого биотуалета, из каждого унитаза глядят на тебя зоркие глаза коммуникативного начальника, радеющего о судьбе массовой аудитории?». Эмиль Абросимов: «Я спрашиваю его о редакционных делах и вижу, как Саша меняется в лице. – Невтерпеж, – отвечает, уже дни до пенсии считаю».  Михаил Редькин: «В последние годы Саша сильно тяготился чрезмерной заорганизованностью редакционной работы. Ни своего мнения, ни какой инициативы не допускалось. Все только по указке. <…> Для творчества нужны крылья. Они есть, но им не дают распахнуться, и – нет полета. До пенсии еще далеко. Саша переживает, сокрушается: “Терпения не хватает, не могу… Наверное, уйду куда-нибудь”. Ушел. Из жизни». Юрий Багринцев, младший брат: «Он не смог защитить себя броней равнодушия и пофигизма». Татьяна Багринцева, жена: «К сожалению, поддержки в своих праведных стремлениях сделать газету творческой он не получил ни в родном коллективе, ни в других структурах. И Сашу это подкосило окончательно. <…> Следствием стрессов стал геморрагический инсульт <…>».

Думаю, павловские журналисты Леонид Бричковский и Людмила Веселова разделят эту точку зрения. Да и автор этих строк в пору своей недолгой работы в районке в полной мере ощутил «державную» волю пришибеевых…

Да, ценности подменяются беззастенчиво. Читатель, отнюдь не массовый, – уже не объект совершенствования, а просто оболваненный подписчик. И вот порядочные журналисты, не нашедшие в себе мужества расстаться с профессией, обречены тянуть безрадостную лямку ради куска хлеба насущного. А после мы ещё отваживаемся сетовать на падение культуры в обществе! Откуда же ей взяться, бедной, гонимой, беспомощной. Вот уж воистину по-гоголевски «горьким смехом моим посмеюся»…

Перелистывая книгу, только самый внимательный читатель заметит данные, напечатанные мелкими буквами на обороте титульного листа. Среди них, в самом низу – «В. Левин. Дизайн и верстка». Скромно, неброско. А ведь это незаурядный Владимир Георгиевич Левин! Еще один уход безвременный… Но книги его, десятки изданных при его участии сборников уже оставили добрый след на воронежской земле. «Слова мучительных страстей», «Созвучие поколений», «Дыхание надежды и весны», «Рождение слова», «Вы вспомните меня», «Тайны Пушкина»… Одно перечисление заняло бы, пожалуй, целую страницу! Все они – его любимые, долгожданные дети. Книга Александра Багринцева «Быть добру!» стала, увы, одной из его последних работ. Помню, как он увлеченно говорил о ней. Да и о любой другой тоже. То радовался,  то огорчался… Но надеялся – всегда.

Нет, не может человек, делающий доброе, нужное дело, просто так уйти из памяти людской. Поэтому и Александр Багринцев, и Владимир Левин остаются среди нас. И мне радостно надеяться, что переплёт этой книги, словно добрая ладья, навсегда сохранит их имена от волн забвения…