- Кто-нибудь, послушайте, дайте ему бутылку! Пусть успокоится.

Недовольный очкарик постепенно смягчался. Когда шаги в коридоре стихли совсем, и веселье можно было продолжать, колонки врубили пуще прежнего, а еще кто-то застучался запоздалый в байковом одеяле и сам, по-видимому, голый. Девчата завопили, бросились тормошить, хотя и ожидавшего такого приема, но опешившего гостя. Просчитались, однако: пришелец оказался в трико, в плавках. «Провести вздумал! Дрянь эдакая...»- послышались тут и там голоса: Ляля кузнечиком носилась с шампанским, цыкала на пропускающих мимо ушей ее возгласы подруг, наигранно кипятилась, когда выбрали не ее «под одеяло» с завоевавшим внимание парнем. Сидевшая в сторонке, у полок, Ульяна равнодушно поясняла: «Это Вадим. Новенький. Свеженький. Славист». Ната слушала внимательно.

Где найти лучшее место для отвлечения от текущих забот, вернее, для отвлечения от безмерной, непреходящей рутины быта, отравляющего все существо постепенными дозами бессмысленной, убаюкивающей страсти апатии? Ната не умела изъясняться красиво, а вот Ульяна, кавалерист-девица, бой-баба, не скупившаяся на непонятные, гротескные и изюмчатые фразы, легко могла перейти на живую салонную речь, делающую ей, как хозяйке одного такого, несомненную честь. Все весела она была, как и прежде. Обещала устроить в пятницу вечеринку, куда придет местная рок-группа («вот, погодите, вы, увидите»), щебетала неотразимо, заразительно, так, что даже парни согласились пособить с техникой. «Жаль, Зеленого нет: он бы мигом устроил»,- тут же вздохнула подсевшая к ним Ляля, но Ульяна ничего не сказала и вообще намека не поняла.

«Мельчает наш круг...- Валя, немного полная брюнетка, все теребила фольгу от шоколадной бомбочки, изредка оглядывая танцующих,- Толька больше не ходит, а жалко. Еще Егор, Маша уехала. Тамарка вот канула, как рыба в воде. О ней разное слышно: совсем опустилась, забросила себя». Ната твердо заключила: «Пить надо меньше!» и сама почувствовала, что перетрудилась. Девочки, однако, не заметили, перешли на присутствующих, вяло зачитывая тому или другому гостю нелицеприятную характеристику. Поглядывая на прищурившегося по инерции сардонического Маратика, Ира сказала носовым голосом: «Такому на улицу идти зарабатывать, а не тут...» Маратик приметил ее внимание к нему и засиял пуще прежнего.

«А твои как парни? Они, я вижу, меня избегают»,- перевела беседу в другое русло не терпевшая подобных разговоров Ульяна. Ей не было жалко жертв сплетен, она сама просто не любила из предосторожности злословить по какому-либо поводу, но и тут не выдержала, болтнула Ляле про лектора Болобокову, что вышла старая сучка замуж: теперь она зовется, если по списку посмотреть, С. С. Акикакаблян, представляете? Ляля, разумеется, пять минут пыжилась держать новость в секрете, но забылась, шепнула Оле, та Вале, и пошла гулять фамилия, сотрясая стены общаги неблаговидным звучанием.

А сейчас Ульяна спросила про парней. Нате, разумеется, такое внимание не льстило, да и вопрос сам по себе истолковать можно было двойственно: Ира сразу полезла искать среди валиков диванчика сумочку, другие сидели настороже.

«Признаться, я устала,- выдохнула после молчания Ната, подергивая ресницами,- Я, честно говоря, их уже не выношу. Козел козлом и останется, а для того я уже невидимая, скоро стану такой». Она поздно спохватилась, что лепечет лишнее, но Ульяна слушала ее так сочувствующе, так пристально вглядывалась, а Ляля протягивала стакан, что грех было умолчать, и она, перемешивая обиду и радость, заголосила, что не выдерживает, не хочет больше навещать его. «Он ведь беспомощный, а я не терплю беспомощность в мужчинах. Да, обольстит, ресторан, развлечения, в постели – да, он первый класс, и я не прогадала, но пора кончать, а то он привыкнет и станет брюзжать. У него беда была, вы знаете, я всеми силами старалась помочь, я отказалась от утренних занятий аэробикой, чтобы быть с ним. Но Димка не устает оттенять его недостатки, а еще этот родственничек... его брат. Я не терплю язвительных толков за спиной в доме любимого, так я к ним равнодушна. Но тот ненавидит меня, он нарочно сравнивает меня с прошлыми... понимаете... Легкого поведения. Такой ограниченный, если бы знали...»

Девушки молчали в согласии. Из спальни раздавались хохот и скрежет. Мебель шаталась, падали стулья, и накинувший одеяло на плечи Вадим с гоготом набрасывался на подвернувшихся.

«Ты права, надо знать время и уметь бросить»,- бесцветно процедила хозяйка, и прочие замолкли, робко поддерживая ее. Нате не хотелось этого, а когда Ляля стала с живостью свахи приглядывать ей новую пассию, то совсем взъярилась, набрала в рот воды и в обнимку с плеером просидела часа два, даже не взглянув на гостей-гитаристов.

Под утро ребята наскоро глотали витамины, запивая их кофе, общипанными цыплятами простаивали у туалета или выбегали к соседям. Некоторые валялись в креслах с помятыми, измученными лицами, а иные, приводя себя в порядок, ссорились, ругались, желая вывести себя из сонного состояния. Самые умные, договорившись, ускользнули пораньше и, блаженно устроившись в пустом автобусе, совершавшим последний круг, мечтали о комнатке на двоих, спокойствии и тишине. У Наты таких друзей не нашлось, правда, ей ничего не стоило потрудиться ради этого, но дрянное настроение не позволяло сконцентрироваться, чтобы вступить в игру.

«Ты разве не веселишься? Я думала»,- вывела ее из минутного забытья реплика всевидящей Ульяны.

- Я просто. Думаю.

Ульяна заулыбалась.

- Я тоже. Слушай (она давно испытывала желание спросить), твоего парня фамилия ***?

- Ну да.

- И его брата зовут ***?

Ната не понимала.

- Да зачем это тебе?

Проводив гостей обессиленная Ульяна села на пол, спиной облокотившись на батарею.

Утро стучало в висках.