***

Всё в этой жизни очень просто,

Всё белым снегом замело,

Но под ногами, как короста,

Чернеет лед. Его стекло,

Быть может, выдержит народы,

А может, треснет подо мной.

Но я стою. Проходят годы.

Мне смутно хочется домой.

Мне хочется услышать песню,

Что ангел пел душе младой,

Но знаю, хрупок лёд...

         Коль треснет —

Вода сомкнётся надо мной.

***

Слова ушли. Вернутся ли? Не знаю.

СОБАЧОНКА

В грядущий век торя вслепую путь,

Лилась толпа, проспавшая державу.

Ей бес сулил в блаженство переправу,

А правда вспять взывала повернуть.

И человек решил её отпнуть

Как на ходу подножную подставу,

Дворнягу ту, что лает не по праву,

А кажет лишь задиристую суть.

Борей времён десятилетья катит.

Худа изба, неструганы полати,

Заказан вход в гадючник золотой.

И повстречай любую собачонку,

Уже вина скребётся на постой,

Действующие лица:

В о л а н д

Ф а г о т

Г ё т е

Г е й н е

Ш а л я п и н

Л о р е л е я

О н

О н а

П о э т

Б р о ш е н к а

М а т ь

О т е ц

Д р у г

М а л ь ч и к

***

Где-то есть Венесуэла —

мексиканская страна,

но тебе-то что за дело,

что красивая она.

В чепыжи уйдешь, рыдая,

и воротишься назад:

«Здравствуй, Родина родная!» —

восклицая невпопад.

Вот доска через канаву,

вот песочная гора,

слева вкопан столб, а справа

от столба в земле дыра.

Мне пространства надо — сажень,

а над ним хоть листьев кучу,

если ты захочешь, даже

я в любом кювете скрючусь.

***

В роще берёзовой, светлой, как Русь,

Долго брожу, чтоб в листве раствориться.

Слышу — сквозь душу струится, струится

Нежным сиянием лёгкая грусть.

Будто святая вода родника,

Скрытого где-то под сенью лесною,

Всю безмятежность и благость покоя

Здесь для меня сберегала века.

Солнца лучи, проскользнув сквозь листву,

В травах таят негасимые свечи...

Мир на душе, словно каяться не в чем,

Словно впервые дышу и живу.

***

***

Холодным утром тихо во дворе,

пусты пока что мусорные баки.

Сквозит в подъезде, словно в конуре

у пожилой, некормленой собаки.

Уже и коммунальные счета

несут, и мыши нервно запищали.

Почти по Баратынскому — тщета

надежд и власть безропотной печали.

Всё так… Всё так… Но только до тех пор

(пусть жизнь у нас не в сахаре, да наша),

пока не выйдет с чадушкой во двор

гулять любая здешняя мамаша.

***

ГОСТИ

Кровать-скамейка. На ней рожали…

Древесный запах заполнил дом.

Скрипели двери, будто скрижали

Писались тоненьким угольком.

Сходились гости. В руках — по стопке.

Спешили, видно, на огонёк.

Слова и Слово бросали в топку.

А на дощечке спал мотылёк.

Сражались мысли на поле битвы.

Пищали мыши на чердаке…

А к сердцу близко

          Дрожал, как листик,

Листок с молитвою в левой руке.

***

Степь да лес,

Синь и зной,

Смех да звон,

Светлооких небес тихий лён.

Пыль и дым,

Песнь и плач,

Свет и гарь,

Да читает псалтырь

Пономарь.

Хлеб да быт

Был моим.

Жизнь — сон.

Студь глядит

Из разбитых окон.

***

Я изогнусь зверёнышем, змеёй,

В свой образ вгрызшимся  древесным пьющим корнем,

Чтобы успеть до смерти стать землёй,

Сроднившись, слившись, впившись, вздрогнув — вспомнить.

ЛЕТО

Москитной сеткой забрано окно.

Дрозды пируют среди спелых вишен.

Мне кажется, я здесь уже давно:

Не удивляюсь, за окном услышав

Рассветное мычание коров.

Приобретаю новые привычки

И вестником совсем иных миров

Воспринимаю голос электрички.

Макушка лета. Силы ветерка

Едва хватает, чтобы тлеть закату.

Дымятся над закатом облака,

Печально безутешные цикады

Оплакивают выкошенный луг.

Им вторят мне неведомые птицы.

***

Здравствуй, полянка моя. От росинок

Вся в свете солнца зажглась.

Ты заждалась в окруженьи осинок

Встречи. И я — заждалась.

Здравствуй, родное, безбрежное, здравствуй…

Грудью вдохну благодать.

В преображеньи души поучаствуй,

Там сейчас… не передать!

***

У бабочки за спиной

Не более чем сияние.

Я слышу ее молчание.

Она же пришла за мной?

Мне страшно смотреть в глаза

И думать о неизвестности,