***

Что c того, что росла в глухомани,

Что играла, посудой звеня,

Что не Эдики — Вани да Мани

С детских лет окружали меня?

Что манили поля и покосы,

Где порой засыпала, устав,

Что любила не фильмы, а росы

На валках дедом скошенных трав?

Обожала ржаные лепёшки,

Квас на тех же ржаных сухарях

И ловила в озёрке рыбёшку,

Стоя в лодке дырявой.

В лесах

Собирала чернику и клюкву,

Хоть боялась улиток и змей.

***

Восьмое марта — праздник...

рыбаков,

и выходной, и лед еще не тонок.

Едва собравшись, засветло, спросонок,

спешат мужи из теплых уголков

туда, где снег блестит, как чешуя

зеркального с отливами леща, и

туда, где лунки маленькой края

огромную Вселенную вмещают,

где прикипает к удочке душа

и замирает в ожиданьи зова,

где жизнь в любую морось хороша

с уловом и без всякого улова.

***

***

Бреду сквозь сугробы по тайной тропинке

в дремучем еловом лесу.

Могучие ветви склоняются тихо

и шепчут, что долог мороз.

О, мне ли не знать сокровенно и свято

о том, как снега тяжелы

на лапах зеленых, согнувшихся туго

до дней провозвестья весны,

когда на полянах проталины вспыхнут

цветеньем подснежных цветов,

и солнце горячие капли рассыплет

по стылым громадам лесным,

и заячья травка пробьется несмело,

и тихо взойдет копытень,

и ветви расправят могучие ели

РОЖДЕСТВО

И снова тишиною убран дом.

Следы лихого братского набега

Устранены. Грущу о том о сём.

Синеет утро. Пахнет талым снегом.

Чудит январь! Да будет ли зима?

Чтобы в лицо дохнуло ветром колким,

От стужи затрещали терема,

И вызвездило небо — всё! — над ёлкой.

Нам, северянам, ноль да минус пять

Не по нутру. Летит, летит погода,

И до Крещенья остаётся ждать

Чудес зимы нахлынувшего года.

***

Куда ни плюнь — всё плевел постмодерна,

И жалок сноп искусства со жнивья.

Я по весне залётного, наверно,

Иных времён, подслушал соловья.

Он старый сад прошил хрустальным звоном

И лалов дробь рассыпал из ларцов.

Взмывал, парил и падал полутоном,

То вспоминал разливы бубенцов.

Смутилась тьма, и мир восстал из праха,

Стряхая блажь и грязь веков с парчи.

Привет тебе, божественная птаха,

Поклон тебе за дивный свет в ночи.

РОДНЫЕ МЕСТА

Сплетались струи Вонделя и Пажи,

И в их объятьях стая окуньков

Стояла несмываемо на страже,

Хватая мелкоту у берегов.

А над водой смородина клонилась,

И гроздья ягод мылись в быстрине…

Той красотой душа моя пленилась,

И до сих пор она живет во мне.

Промчались годы. Пажа пересохла,

И Вондель превратился в ручеек,

И, как через невымытые стекла,

Тускнеет бывший детства уголок.

А жизнь моя, как будто в половодье,

***

Щедроты левитановских полей,

стога и травы над вечерней Истрой…

Вот так и лето промелькнёт — быстрей

береговушки маленькой и быстрой.

А там и осень… Бьют колокола,

монастыри блистают куполами,

и носится по воздуху зола,

и гладь воды надёжна под ногами.

ОСЕННЯЯ ОТАВА

Вторая трава принимает глухие шаги,

сама же не ждёт от природы особых радуший.

Безвестная птица на небе рисует круги,

***

Много ли значит он, вид из окна —

И затуманен стеклом, и не нов?

Вид, что упрямо хранит племена

Вётел разлатых, талов и тернов…

Вид, что окну твоему надоел:

Луг, огород, и ещё огород.

Речка. И всхолмий ликующий мел,

Что на поруки безвестность берёт.

Зябнущий прочерк лесной полосы —

И горизонта округлый нажим…

Стёжка, которую ты на весы

Века — с туманом речным — положил.

***

В одиночестве, на дне сознанья,

Что-то дрогнет, будто снят запрет,

И торопятся воспоминанья

Из потёмок выбраться на свет.

Сквозь мои глазницы удивлённо

Смотрит мальчик. И дрожит слеза,

Потому что тихо и влюблённо

Девочка глядит ему в глаза.

Не спугни... Потом вспорхнут ресницы,

Станет на мгновение темней.

И в глазах привычно отразится

Мир, едва ли помнящий о ней.

Загремит тележкой бомж костлявый,

Процветёт вдоль свалок бересклет.

АПРЕЛЬСКИЙ ЛЕД

Апрельский лед — как сахарный песок,

Насыпанный в тарелку с голубикой,

Просвечивает хрупкий холодок,

Подпрыгивают блинчиками блики.

Сверкающей драконьей чешуи

Пока еще незыблемы границы,

Но узкий полумесяц полыньи

Улыбкою у берега лучится.

За белизной беспамятного льда

Блестит вода — упругая, живая,

Еще мгновенье — панцирь навсегда

Рассыплется, весну освобождая.

Вот так душа, превозмогая плен,

Отряхивает перья понемногу,