Русская литература второй половины двадцатого века пополнилась несколькими именами великих прозаиков. Солженицын, Астафьев, Белов, Распутин… О каждом из них можно рассказать как о самобытных национальных художниках. Мы избрали для разговора творчество Валентина Распутина, справедливо названного после кончины «последним классиком» в отечественной словесности.

В научных работах последних 15 лет творчество В.И. Белова исследуется достаточно активно [1]. Особое место уделяется изучению категории соборности в его прозе [2], художественному постижению истории [3], в том числе в контексте русской литературы [4], художественной картины мира в его произведениях [5] и т.д.

В критических кругах никогда не были равнодушны к Сергею Есенину. Причем интерес проявляется не только к Есенину-поэту, но и Есенину-человеку. До сих пор его жизнь, его безвременная кончина и, конечно же, образ, ставший легендой, за которой влачится длинный сомнительный шлейф, не дают покоя и пробуждают самые немыслимые (чаще всего в негативном смысле) фантазии. «Хулиган» и «ловелас», «скандалист, растративший свой талант на кабаки и девиц», «алкоголик, допившийся до психоза» и, конечно же, самоубийца.

«Вне зависимости от смысла произведение стремится к концу, который придает форму и отрицает воскресение. За последней строкой не следует ничего, кроме разве литературной критики», — пишет Бродский в своем эссе «Сын цивилизации». Поэта нет на земле вот уже двадцать лет, а критика здравствует.

Природа — дом, в котором живет человек…

Д.С. Лихачев

Разгадать писательскую тайну до конца все равно невозможно, но мы, тем не менее, стараемся максимально приблизиться к ее «сердцевине». Часто в этом нам помогают совпадения с собственной «сердцевиной», которая, вероятно, «знает все» — так, совместно, и происходит рождение смысла, постижение тайны бытия, искры которой на мгновение вспыхивают в наложении двух мыслящих душ и освещают их счастьем и соучастьем понимания.

Вадим Кожинов 9 декабря 1978 года в письме к Василию Белову признавался: «Помни, что ты всегда во мне — как человеческая мера, которой я и поверяю, — правильно ли я думаю и решаю» («Наш современник», 2012, №10). Уверен, мысль Вадима Валериановича имеет универсально-национальное значение: Белов, человек и художник, — не только мера, но и своеобразный проявитель сущности любого человека. В том числе и человека, пишущего о творчестве самого Белова.

Знание?.. Вы говорите, для того, чтобы познать человека, нужно узнать его страсти? Я только улыбнусь в ответ: так ли важно знать, изучая рыбу, устройство сети, в которую она попадает?

Писательство как способ двойного мышления

Роман Ю. Козлова «Колодец пророков» имеет две, прямо противоположные, бросающиеся в глаза приметы. Это, с одной стороны, глубокая погруженность художественной действительности в историческую материю современной России, позволяющая рассматривать произведение как «роман с ключом», то есть такое произведение, для понимания которого важны (конкретные) имена и события.

В 2012 году третьим изданием вышел в свет впервые опубликованный в 2003-м роман Михаила Елизарова «Pasternak», в свое время вызвавший довольно противоречивый критический комментарий.