Татьяна ВАСИЛЕНКО

Юбилей Станислава Куняева. О чем сказали и умолчали СМИ

В прозе В.И. Белова на рубеже веков происходили процессы, характерные для всей русской литературы. Публицистическое осмысление действительности с трудом уступало дорогу эстетическому ее воплощению. Так книга Василия Белова «Внемли себе. Записки смутного времени» (1993) вполне вписывалась в целый ряд публицистических изданий А. Солженицына, В. Распутина и других. Главная мысль ее — сбережение народа.

продолжение; см. предыдущую публикацию

***

Помню, как несколько лет назад в Санкт-Петербурге во время заключительного вечера фестиваля «Русское слово» уже после всяких награждений и поздравлений мы, участники фестиваля, просто сидели за столом и разговаривали. Заговорили о деревенской и городской жизни. Вдруг одна из участниц сказала:

— А я никогда не была в деревне.

— И я, — подхватила другая.

Тогда Зоя Матвеева с Алтая вздохнула:

В массовом читательском сознании Юнна Мориц — детская поэтесса (себя она называет поэткой), автор классических стихотворений и песенных строк, знакомых, кажется, всем: «Пони бегает по кругу», «Собака бывает кусачей», «Ежик резиновый» («Ёжик резиновый // Шёл и насвистывал // Дырочкой в правом боку») и других.

«Северные говоры — что заповедные птицы, они вьют свои гнёзда в далёких лесных углах. Живые, распахнутые, незаёмные, передающие гибкость народного ума, легко ускользают они из плена штампованной казённой речи», — написал московский журналист Олег Ларин в своей книге «Пойдём — увидишь».

В минуты грусти на столе моём всегда Чехов. Нет, не юмористические рассказы, а то, что созвучно моему настроению.

Очень часто, например, я перечитываю чеховский рассказ «На подводе». Сюжет очень простой. Учительница едет в город за жалованьем и обдумывает свою жизнь, вспоминает прошлое. Никаких необыкновенных событий не происходит, однако после прочтения впечатление остаётся очень сильное. В чём причина этого? Попробуем разобраться.

Чувство рода и земли в поэзии Александра Нестругина

Первая мать — Пресвятая Богородица,

Вторая мать — сыра земля,

Третья мать — кая скорбь приняла.

Русские духовные стихи

Но я слово такое знал,

Что посулом пустым не манит.

И, склонившись к земле, позвал

(О поэте Владилене Кожемякине)

Мир в романе Сергея Козлова «Репетиция Апокалипсиса» возникает перед читателем в тот момент, когда конец света уже начался, и первым показателем этого становится отсутствие звуков: «тишина поглотила все»*.Одна из героинь буквально физически ощущает, как «странная давящая тишина втянулась в комнату… Звуков вообще не было». [31]