– Да уж, не авторитет, – проскрипит зубами Сан Саныч, кадровик, съёвший не одну собаку на «пиковых». – Фарцовщик. Или цеховик. Ссучился. Куму настучал. А теперь в буре отсиживается, чтобы за петушиный стол не сесть. Все, конечно же, посмотрят на знатока – крепко сбитого бобыля, лет сорока пяти, с гуимпленовской улыбкой на обеих щеках...

Сказать, что я был туп, значит – ничего не сказать. Я был непроходимо туп, что позволяло тирану прохаживаться смычком по моим ладоням, а ещё называть «ёлопом», что на львовском диалекте означало – болван.