Думал ли солдат Иван Крепилин, делая остановку в доме у крестившего его священника, друга его отца, что сподобится здесь Святого Причастия? Нет, не думал. Он почти даже забыл о том, что «батюшка Петя», как называл его старший Крепилин, был священником и что священник, по слову самого отца Петра, «бывшим не бывает».

   А вспомнил он это, только ступив на порог этого дома. Почему?

   Солдат мог бы это объяснить присутствием в доме легкого аромата ладана. Но ученик-диакон больше верил в то, что подсказали ему это сами ангелы. Ведь пели же они на литургии… Или это сердце пело… Бог весть.

   Причастившись, о. Петр и его диакон завершили службу и теперь отдыхали.

   Наступило то самое молчание, которое бывает, когда собеседники наговорятся – и, убедившись в своем единомыслии, уже как бы исчерпывают все вопросы, ибо знают, каковы будут ответы.

   О. Петр, сняв с помощью Ивана облачение, сидел на скамье, опершись длинной худой спиной о потемневшую деревянную стену. На изможденном лице его проступила испарина.

   Иван не мог объяснить свое новое состояние: было ощущение  появившихся сил, но было также чувство полного покоя, разошедшегося по телу. Ничего не желалось, и он не сразу вспомнил, что следует о. Петра покормить.

   - Нет, чадо, спаси Богъ! – ответил о.Петр. – Мне больше вкушать не подобает.

   В устах Ивана застыл вопрос. Память возвратила его к давешним беседам со священником.

   - А когда, батюшка, день Иоанна Богослова?

   - Завтра, сын мой.