Въ одномъ изъ старинныхъ княжескихъ дворцовъ Петрограда – города, чьё имя лѣтъ пятнадцать назадъ лукавымъ градоначальникомъ, то бишь «мэромъ», было переиначено изъ «Ленинграда» снова въ Санктъ-Петербургъ, - шёлъ съездъ Дворянскаго собранiя.
Примѣрно въ двадцатыхъ рядахъ параднаго зала сидѣлъ моложавый господинъ, на видъ не старше сорока лѣтъ, и нетерпѣливо теребилъ свои пальцы. Онъ ждалъ, когда его записка, отправленная въ президiумъ, возъимѣетъ эффектъ – и ему предоставятъ слово. Это былъ князь Рославлевъ, бывший житель Бирмингема, потомъ Лондона, а теперь петроградецъ... тьфу, петербуржецъ. Ему хотѣлось высказаться черезъ микрофонъ, передъ всѣй аудиторiей, а не въ узкомъ кругу въ обѣденномъ застольи...
Курьёзные словечки, эти «значимость» и «значимый».
Я с малых лет внимательно вслушиваюсь в произносимые кругом слова, но не помню, чтобы прежде эти слова звучали в нашей действительности. Не замечались они и в печатных текстах советского времени, а поражать мой слух стали при недоброй памяти Горбачеве.
На Покровском острове в Петрограде (он же Санкт-Петербург), под номером 166 на набережной канала Грибоедова (он же – Екатерининский), тихо и безвестно доживает свои дни неброский с виду двухэтажный особняк, переживший свои лучшие годы, и короткую славу, и громкие планы не столь давних владельцев и обитателей. Остров относится к району города, известному под именем Коломны и в давние времена дававшему приют небогатым служилым, торговым и ремесленным людям. Пушкинский герой, вскипевший возмущённым разумом против Медного Всадника, тоже был жителем Коломны. Она тиха, тиха, Коломна, подобно всей нашей Руси, но в тихом омуте... всем известно, кто водится... А неразлучные с нами не разлей вода поляки – те прямо заявляют, что тихие воды «берега рвут»...
Издается в авторской редакции. К примеру, в речи Ивана Крепилина и самого повествователя: разсказать, безпокойство, – а остальные персонажи, начитанные только по «советским правилам», говорят «рассказал», «бессовестный» и т.д.
В случае повсеместного перехода к русскому правописанию приставки «рас-», «бес-» и т.п. должны, при возможных переизданиях, из настоящей повести изчезнуть.
Не меньшим насилием над языком оказалась хрущёвская «реформа правописания», в результате которой учителя, писатели и издатели стали следовать т.н. правилу «е после мягкого знака». Устояли только люди, воспитанные в классических гимназиях: Вновь Исакий в облаченьи/ Из литого серебра,/ Стынет в грозном нетерпеньи/ Конь великого Петра (А.А.Ахматова). Устояли пословицы в старых изданиях: На безрыбьи – и рак рыба. Витязь на распутьи, и т.д. Зато «технически грамотные», но глухие к языку издатели даже книгу способны назвать с разнобоем в падежах: «В сраженье и в любви» (антология, изд. «Молодая гвардия»). Однако: в бельé, в тряпьé, мужичьé, об офицерьé и т.д. (потому что именительный падеж на -ё). Ю.С.
