Собака, всласть намотавшись, нехотя волоклась рядом с Клушиным: вывалившийся красной тряпкой язык, ошалелые глаза в кучу, клубы пара изо рта… – Эй, «умора», – Клушин наклонился и ласково потрепал пса по загривку: – Что, гадская собака, хорошо? – Пёс счастливо шлёпнул по лицу Клушина мокрым горячим языком.

Сегодня Барыкину исполнилось сорок пять. Ждали гостей...

«Ох уж это первое апреля, лишь бы пошутить над кем. Дался им всем мой нос. Больше не куплюсь», – подумал Савелий и достал из пакета костюм. Пока осматривал покупку, ему вдруг пришла интересная мысль. Он даже потер усы и как–то ехидно улыбнулся. В глазах блеснул огонек. Кузнецов направился в парикмахерскую...

Лоринков, несмотря на то, что поставил на карабине еще одну зарубку, доволен не остался. Сколько силы было во взгляде комиссара! Видать, у господ в Кишиневе все не так плохо, как нам хочется думать, решил он. Дома, в конуре под Киевом, Лоринков пил самогонку и тревожно вздрагивал в сырой постели. Неужели... думал он. Неужели все кончено, думал он. Неужели...

Мораль у басни суровая, зато правдивая: имейте крепкие челюсти. Тогда вам всегда будет чем ответить врагу и чужаку...

Утром – группами и в одиночку – потянулись через деревню отступающие красноармейцы. Бабы выставили за калитки вёдра с водой, глупея от жалости, смотрели, как виноватыми улыбками протрескиваются чёрные от пыли губы мужиков. – Спасибо, мать! Мы ещё вернёмся...

"Отстранённость — не игра в экзотику. Своих героев Былинский находил всегда где-то далеко — чужими самими себе, оторванными от того, что называют родиной. Сюжет, интонация, ритм его прозы — скитание. Порой даже выдуманное, экзистенциальное, но это всегда странствие, магическое путешествие по миру. Былинский — европейский писатель с русской рефлексией". О.Павлов

...Не верили изначально сельчане, что такое вообще возможно. Даже когда грохотать вдали начало и земля под ногами подрагивать, а ночью стало видно зарево горящих полей, гнали они от себя мысль, что и на их подворья придет разорение и смерть. И лишь когда украинский самолет «по-хозяйски» в клочья разнес сельскую подстанцию, оставив пять окрестных сел без света, поняли, что беда близка.

Водитель микроавтобуса, юля впритирку в потоке машин, не зло поругивался. Мат, смешанный с кавказским акцентом, тепло убаюкивал: встал в половине пятого утра, весь день на перекладных – разморило. Потыкавшись по пробкам, микроавтобус вырулил из потока под брюхо несуразного огромного железного ажурного коня и замер.

– Ха–ха! – новосвалившийся на голову попутчик со звоном передвинул стаканы на середину стола, извлёк из того же чемоданчика луноподобный лимон, ловким ножичком порезал на дольки, надел их на борт стаканов и откупорил гранёную бутылку. Коньяк с чародейским плеском хлынул в стаканы в грифованных подстаканниках. – Ну, будем знакомы! Я, понятно, Иван Иваныч, – поднял он свой стакан.