Убористым почерком там было начертано следующее: «Ученику седьмого „В“ класса, Александру П… разрешается ходить в школу с усами! Ибо они есть предмет кавказской гордости! Но носить их на своём лице вышеозначенный ученик имеет право только при условии хорошей и отличной успеваемости!» С тех пор прошло полвека. «Предмет кавказской гордости» не сбривал ни разу! Вот только насчёт успеваемости в моей жизни было не всегда!..

Приняли внятно, Валера кричит: «Ну что, банзай!» Ветрина хваткий, окромя нас ни один нормальный в акваторию так и не сунулся. Я посомневался: какого-де рожна, все в наличии, — действительно, в заводи тихо, в кают-компании уютно и мило. Однако хмельные разговоры — про баб, разумеется, да прочие воспоминания — разворошили молодого беса. Словом, развернули паруса.

"Понимаете, дядя Толя… Судьба сыграла со мной злую шутку. Вот вы скажите мне, кто я, по-вашему? Высокая птица, успешный человек! А оно, знаете, как бывает? Школа, лицей, университет, стажировка… и дальше по карьерной лестнице. А потом раз — дипломат! Дядя Толя, мне уже сорок четыре года… Сорок четыре! У меня должность, высокий оклад, я пользуюсь уважением в обществе! В голове — куча знаний — нужных и ненужных, в записной книжке — тьма каких—то фамилий… всё коллеги, знакомые, временные друзья".

Хорошо пройтись утром по тихой просторной воронежской улице облитой солнечным светом, чистым, как улыбка младенца, да простится мне литературная банальность образа! На склоне лет пришлось зарабатывать на жизнь ночным сторожем литературного музея Маршака, детского поэта, известного любимца советской пионерии, оттуда и этот обманчивый образ.

На правой створке дверей были изображены муки Господни: избиение плетьми, тяжкий путь восхождения на Голгофу, распятие… На левой — святые деяния Господа и содеянные им чудеса. И в самом низу — воскрешение Лазаря. Возникла неловкая пауза: я переводил взгляд с Серёги то на восставшего из мертвых Лазаря, то на Деву Марию… Площадь замерла… Голуби на Святой Деве разом перестали ворковать и гадить и теперь крутили своими острыми змеиными головками вслед за мной: Лазарь, Серёга, Дева Мария… и обратно…

Такие разные лица: с абсолютно правильными, выписанными так художественно, чертами лица, которые не портят даже чуть удлиненный нос и как-будто обиженный рот. С глазами и разлетом бровей таким, что миг застывает и превращается в вечность. С тою почти нездоровой белизной кожи, которая, в контрасте с черными длинными ресницами, навевает воспоминания о морозном лесе, где каждая темная веточка и хвоинка покрыта белым инеем. Все это, в сочитании с безукоризненно гладким лбом, рождает желание и представление души о юности.

Работает Санька на мукомольном складе грузчиком (пардон: сейчас грузчиков нету. Сейчас — технические работники. Правда, работа та же, что и у грузчиков, и зарплата такая же. Зато называются согласно современным веяниям и новому штатному расписанию). Работа тяжёлая и грязная от постоянно висящей в воздухе мучной пыли. Зато есть возможность для воровства. Это Саньку устраивает, тем более что за восемнадцать тысяч положенной ему, как грузчицкому техническому сотруднику, зарплаты ворочать пятидесятикиограмовые мешки без всякого денежного приварка грустно, смешно и совершенно оскорбительно.

"Проституция всех видов и воровство — следствие войн и революций. Я, конечно, проституток люблю, ибо вполне христианское призвание. Но не всех видов… И вообще, цивилизация и нравственность несовместимы, ибо прогресс насаждает знание и показывает самый широкий спектр человеческих проявлений. Бессмысленной становится любая единица и, значит, нравственность. Получив право, добыв возможность, обретя свободу, человек становится циничным".

Спустя многие годы Лена несколько самонадеянно написала, что Вишневой был «лидером курса», но это, конечно, не так. Дискретность литературного сообщества, особенно студенческого, вовсе не предполагает каких-либо лидеров или вождей. Здесь каждый был сам за себя, а порой и с самим собой не находил что делать, о чем косвенным образом свидетельствуют ранние самовольные уходы из жизни некоторых из наших ребят. О лидерстве здесь нечего говорить. У Лены Черниковой, Наташи Соколовской и болгарки Ивы Николовой была своя девичья компания в 9\11, вот там и главенствовал, там и блистал Вишневой со своим многознанием...

Вот в один из таких тяжелых дней, да еще в понедельник, я и поспешал в местное отделение Союза Писателей России, надеясь, что ее руководитель известный писатель и хлебосол, внук дяди Митрия, сумеет вправить мои извилины на старое место. На это де­ло рука у него, как нельзя, легкая. Легче пера... Вознесенный лифтом на шестой этаж, я, еще переступая по ко­ридору с осторожностью, — не расплескать то, что в голове, издали заметил приоткрытую дверь в кабинет внука дяди Митрия и царящие там какое-то оживление. Которое бывает обычно или перед хорошей выпивкой, или тогда, когда писательскую организацию озадачивает своим присутствием известная поэтесса...