Дело было в Сухом логу, на шабашке. Мы крыли крышу солидного цеха, с гектар площадью, высота сооружения в пятиэтажный дом. Внизу проходила крайне пыльная, лето угадало знойным и сухим, с глубокими колеями от большегрузов дорога. Дальше шла густая изгородь кустарника, за ней невеликое, покрытое разнообразной порослью пространство до забора, ограждающего территорию завода. Эти кущи и применяли периодически в конце смены местные работяги. Я как раз находился у торца здания, имел замечательный обзор, который и пользовал. В небольшой кучке мужиков, расположившихся кружком на предусмотрительных приспособлениях, шел азартный спор, конкретика которого была плохо уловима, да и не особенно вожделенна, ибо тематика пьяных споров досконально известна: производство, политика, бабы.

Время, время… Иногда даже и по людским меркам сравнительно небольшое, оно круто меняет жизнь. Недели через две после «возвращения книги» жене сослуживца Кольский совсем по-иному воспринимал свое предательство — измену другу. Более того, теперь он почти гордился своим поступком, подумывая: а не зайти ли к любвеобильной женщине еще раз? Правда, благоразумие пока удерживало офицера от практических шагов.

Был тот летний день… именно как летний день. А то, что Никита вместе со всем своим пятым «Б» классом совершил классное путешествие — хорошее и даже замечательное, так это когда поймешь? Только тогда, когда без происшествий вернешься домой и будешь целый месяц потом благополучно заниматься разными делами… Да, через месяц настолько хорошо всё поймешь, что захочешь опять побывать на Оке. Будьте уверены, не очень далеко от Москвы найдешь лохматого, не очень красивого, не очень вам доисторического, но удивительно большущего — дикого быка.

Как приятно прогуляться по солнышку в погожий день. Особенно хорошо пройтись после затяжных ненастных дней. Идешь себе, поглядываешь по сторонам, девушками любуешься. Одни положительные эмоции! Наконец-то после долгой непогоды выглянуло теплое весеннее солнышко. И хотя дома ждали неотложные дела, да и почту проверить не мешало бы, но торопиться домой не хотелось. Прогуляюсь еще немного! — решил я и, желая удлинить дорогу к дому, свернул с привычного маршрута на боковую улицу. Может быть, я и ошибаюсь в дальнейшей оценке описываемых событий, предположения построены лишь на догадках, но если и ошибаюсь то, скорее всего не сильно. Итак!

Русакову сорок. Одинок, двое детей в пору оставления школы. Приличный работник солидной фирмы, обеспечен. Впрочем, беспечен в смысле употребления жизни как все. Отсюда жена, красавица, переместилась к другому, чем, как выяснилось после краткого естественного периода, не особенно досадила гражданину. Вот и жил Русаков у приятеля на даче — до города полста верст, самое то. И приятелю славно, ибо жилец, получается, дачу охраняет, и Русакову, как человеку несклонному к толпе, достаточны почти еженедельные посещения приятеля, а то и с компанией — опять самое то. Собственно, располагался наш друг в небольшом домике на краю надела, что выторговала себе у приятеля матушка, отошедшая недавно в мир настоящий, тем самым хатешка самым благим образом подошла.

Убористым почерком там было начертано следующее: «Ученику седьмого „В“ класса, Александру П… разрешается ходить в школу с усами! Ибо они есть предмет кавказской гордости! Но носить их на своём лице вышеозначенный ученик имеет право только при условии хорошей и отличной успеваемости!» С тех пор прошло полвека. «Предмет кавказской гордости» не сбривал ни разу! Вот только насчёт успеваемости в моей жизни было не всегда!..

Приняли внятно, Валера кричит: «Ну что, банзай!» Ветрина хваткий, окромя нас ни один нормальный в акваторию так и не сунулся. Я посомневался: какого-де рожна, все в наличии, — действительно, в заводи тихо, в кают-компании уютно и мило. Однако хмельные разговоры — про баб, разумеется, да прочие воспоминания — разворошили молодого беса. Словом, развернули паруса.

"Понимаете, дядя Толя… Судьба сыграла со мной злую шутку. Вот вы скажите мне, кто я, по-вашему? Высокая птица, успешный человек! А оно, знаете, как бывает? Школа, лицей, университет, стажировка… и дальше по карьерной лестнице. А потом раз — дипломат! Дядя Толя, мне уже сорок четыре года… Сорок четыре! У меня должность, высокий оклад, я пользуюсь уважением в обществе! В голове — куча знаний — нужных и ненужных, в записной книжке — тьма каких—то фамилий… всё коллеги, знакомые, временные друзья".

Хорошо пройтись утром по тихой просторной воронежской улице облитой солнечным светом, чистым, как улыбка младенца, да простится мне литературная банальность образа! На склоне лет пришлось зарабатывать на жизнь ночным сторожем литературного музея Маршака, детского поэта, известного любимца советской пионерии, оттуда и этот обманчивый образ.