…Через некоторое время на моем пути действительно стали попадаться люди. Это были крестьяне, от которых пахло потом с примесью еще какого-то странного, мучнистого запаха, и все они, прежде чем торопливо уступить дорогу и пробормотать приветствие, почему-то бросали на меня косые взгляды, странные и короткие, значение коих мой мозг принимался разбирать, лишь когда я уже миновал изрядное количество людей.

Совсем недавно я потерял лучшего своего литовского друга. Он написал книгу, которую я не прочел, потому что нет еще ее перевода на русский язык. Это книга о школе для червяков. Червяка там спрашивают: знает ли он Ленина. Червяк отвечает – нет. А как же иначе – ведь вождь не зарыт в землю. Мой друг умер мгновенно, тромб закупорил сосуд в легких. Он лежал в гробу с легкой ухмылкой на лице. Казалось, сейчас встанет и удивится – почему так много цветов и народа вокруг...

У неё были узкие глаза, но не азиатские, а просто узкие. Губы тоже были тонкие, а нос, напротив, слишком широк. Но она была молодая, лет двадцать пять от силы, и молодость делала её почти привлекательной. И голос, конечно. С таким голосом можно было петь под гитару заезжему гусару или купцу лет так двести назад.

Ханнелора по-прежнему лежит на изрядно помятых после бурной ночи батистовых простынях их семейного ложа. Она явно не спит, — глаза открыты, — но, кажется, пребывает в некоей прострации — члены ее совершенно неподвижны и расслаблены, безучастный взгляд устремлен вверх, на пышные складки тяжелого бархатного полога.

Голодная Вера научилась зажимать нос без пальцев, какими-то внутренними, носовыми мышцами. Сжав эти мышцы, она ела селедку вместе с о стариком, лупила картофелины ему и себе. И иногда, было такое чувство, весело взглядывала в белесые глаза этого гриба, закрученного в банку своей хаты. Старик шамкал: «Вкусно, – и сам себе отвечал: – Вкусно», – и Вера подтверждала: «Хорошая селедка». Старик, кажется, шутил: «Селедочка, как с боку лодочка».

Люди смотрят новости не от желания узнать, что происходит в мире и с миром. Просмотр новостей превратился в увлекательный эмоциональный аттракцион. Современный человек не хочет понять или узнать что-то, он стремится всего лишь полетать на эмоциональных качелях, которые раскачают эти самые сводки.

Начало творческого пути Ананаса Буржуиновича было довольно простым: он долгое время возглавлял тяжелую машинно-шнуровочную промышленность России. Как открытые, так и глубоко зарытые акционерные общества Ананаса заботливо обували граждан на финансовых рынках. А когда те делали первые, робкие шаги, аккуратно поддерживали их за карманы.

Нетрудно убедиться, что каждый шаг дается мёртвому с необыкновенным трудом. То, на что у нас уходит мгновение, у них растягивается в мучительную процедуру. Иначе говоря, чтобы пройти короткий путь от школьного крыльца до первой цветущей яблони в саду, покойник потратит не меньше двадцати минут – и каких! сопровождаемых тягостными вздохами, похожими на унылые причитания осеннего ветра…

...И потому только теперь мы с гордостью можем констатировать, что в Сенате, Палате Представителей и самом Правительстве Его Величества, в отличие от властных структур остальных государств Евросоюза, помимо шизофреников и аутистов представлены и плодотворно трудятся депутаты, сенаторы и министры всех трех стадий олигофрении: есть и дебилы, и имбецилы, и даже парочка идиотов...

Вообще-то местные обычно не ходят на море – это презренное дело приезжих, которые видят его раз в год и сразу теряют голову. И сидят на пляже, и сидят, и не вылезают из воды. Но Инна была исключением. Несмотря на то, что она выросла на море, оно не стало для нее чем-то привычным и незаметным.