Рассказ / Илл.: Неизвестный художник

Мы любили выезжать в старый район города – там не было многоэтажных построек, да и машины встречались нечасто. Но зато там была уйма собак, которые очень любили гоняться за велосипедистами. Разгонишься по длиннющей безжизненной улице, свистнешь, как соловей-разбойник, – и вот уже за тобой несется целая свора собак.

Вот такая вот у меня соседка – Правильная всезнайка с большой буквы. Свесит свою длинную косу через плечо, округлит большие карие глаза, выставит руки в боки и давай цепляться к каждому со своими нравоучениями. Все-то она знает: как нужно себя вести и как ни в коем случае нельзя.

В избе стало тихо. Старик уткнулся носом в подушку. Вспомнился снова Филипп, младшенький. Панкратий любил о нем вспоминать. Вот уж кто действительно его понимал, так это Филипп. Вообще тот с самого детства рос парнишкой добрым и заботливым, последнюю рубаху готов был отдать. Как-то раз принес с улицы котенка подбитого, одноглазого. Ну, куда его?

...Может, поэтому Вере сразу и приглянулось в селе, что отец-то ее деревенский, все же и в ее жилах течет деревенская кровь. Колька помнит, как только привез жену домой, та сразу же зашла в хлев и, погладив Буренку по спине, улыбнулась: «Всегда мечтала научиться доить корову».

Саньке было тридцать два года, десять из которых он непрерывно пил. Вообще парень он был веселым, дурашливым, поговорить любил. Спорить с Санькой было бесполезно. Про таких говорят: ты ему слово, он тебе десять.

«Ох уж это первое апреля, лишь бы пошутить над кем. Дался им всем мой нос. Больше не куплюсь», – подумал Савелий и достал из пакета костюм. Пока осматривал покупку, ему вдруг пришла интересная мысль. Он даже потер усы и как–то ехидно улыбнулся. В глазах блеснул огонек. Кузнецов направился в парикмахерскую...

По молодости да с ревности много мог глупостей натворить, хорошо, что до этого не дошло. Так и стала она с ним встречаться. Вечерами и в клуб бегали, и по селу гуляли, на лугу в стогах миловались, всюду вместе, всюду рядом. Дело уже до женитьбы дошло.

Петь Иван умел. Боже, как он пел! Пальцы красиво плясали по струнам, голос проникал в самую глубину души, гладил, сжимал, трепыхал больное сердце, что оно невыносимо ныло. Боже, как он пел!