К нам закрался этот колебательный контур. Сомнение как тень уединения. А вдруг это всё мираж — Альтер Эго.

Прошло много лет. Уже не всех учителей я помню по имени. Стёрлись лица большинства одноклассников и одноклассниц. Вылетели из головы почти все заученные наизусть и на пять стихи, формулы, правила, пересказанные близко к тексту параграфы и главы... А тебя, Рыжий, помню.

Невеста мне сразу очень приглянулась, хотя и была она двадцати пяти годов от роду, так что по тем временам считалась уже перестарком, но приятная наружность ее, веселый и открытый нрав, стройность и гибкость стана, особливо же выказываемые ею в беседе ум и даже некоторая образованность, не могли не привлекать меня, да и, сказать по правде, тотчас покорили мое сердце.

Будучи писателем минималистом, в один прекрасный день я тоже захотел написать свою крохотную трогательную историю, такую же многогранную, глубокую и поливариантную, как у Хемингуэя и Блинова. И вот, что у меня получилось...

Перешел я в обслугу на кухне, и начал чистить картошку или резать капусту. Для зэков картошку чистила машина и мыла ее машина, и была та картошка… Но мы ее не ели. Я чистил ножичком, варили мы для служащих и для себя, ели мы то же, что и начальник тюрьмы, да еще таскали для своих сокамерников. Нас, правда, шмонали, но не сильно.

Мужчина обернулся к ней, и она увидела впервые за этот вечер и после долгой разлуки его глаза. Мужчина был без темных очков. Некогда полные энергии темные зрачки поблекли и были безжизненны, белки были подернуты желтым налетом возраста, но особенно ее поразил запах. Она отчетливо уловила запах, такой затхлый, как от старой одежды, долго пролежавшей в старом сундуке на чердаке заброшенного дома.

Ради симметричного ответа Смирнову я занес для удара руку, я метил в его толстое, странным образом деформированное ухо, словно свернутое в шаверму. Но я рефлексировал слишком долго. Когда мой кулак начал движение, я уже лежал на полу, а воняющие ваксой берцы Степина сцепились на моей шее.

Работал Васька пескоструйщиком на цементном заводе, уже много лет являлся ударником труда и передовиком своего пескоструйного производства, в результате чего заводское начальство постоянно вывешивало его на заводскую Доску Почёта и периодически одаривало Почётными грамотами, которые ему и задаром не нужны, а также скромными денежными премиями, хотя сам Васька был бы очень даже не против, если бы они были не очень скромными.

Дело было так. Произошел некий незначительный повод у сотрудника по работе, пирушку товарищ решил спроворить в неком летнем ресторане. И чудесно, заведение знакомое, составили вместе пару столов, с десяток проверенных членов горячо насыщали атмосферу задором.