На самом краешке заката

Рассказ

 К старости Петр Григорьевич снова стал похожим на Петьку, каким когда-то был: ходил разболтанной походкой, засунув руки в карманы поношенных штанов, крутя-вертя головой вверх-вниз, вправо и влево, ни на чем особо взгляд не останавливая. Соседка Дуся говорила:

 - Ну, вылитый сорванец! Только вихры седые.

 - А то ты меня сорванцом помнишь?

От редакции: генерал-лейтенант артиллерии Артём Фёдорович Сергеев - сын большевика "старой гвардии" товарища Артема. Его приемный отец - Иосиф Виссарионович Сталин. И Артем, и его друг Василий Сталин с детства знали, что будут военными.

Прекрасный математик - Григорий Семёнович! Неутомимый математик! Выдающийся, много и плодотворно работающий. Работающий на стыке разных наук. Чтобы о его трудах было известно общественности, издаёт свой альманах, где печатает все отчёты о проделанной работе.

Дочь все не шла. Женщина застыла у окна, уперев локти в обшпарпанный, с облупленной краской, подоконник. Ноябрьский день, тусклый, серый и короткий, как в забытьи прожитая жизнь, сонно и равнодушно смотрел в ее измученные ожиданием глаза. От прис­тального взгляда женщины сырое небо дрожало черными пятнами, пят­на колыхались, начинали стремительно удаляться, скручиваясь в черную воронку и затягивая в нее взгляд, вызывая чувство тошноты. А поверх дрожащих пятен плыли полупрозрачные фигуры, похожие па цепочки склеившихся воздушных пузьрьков.

- У вас, мирских, зачастую бытует очень упрощённое видение монашества. Вы на нас смотрите, вроде как на уже ангелов или же неких мертвецов. И поведения от нас ждёте соответствующего. – Отец Мемнон ходил по своей келье слегка сутулясь – низкий, жидко выбеленный прямо по бетону потолок не позволял ему развернуться во весь его немалый рост. С каждым проходом на самодельном дощатом столике около ещё шипящего электрического чайника появлялась то тарелка с сухариками, то баночка с кусковым сахаром. Последними звякнули ложечками две эмалированные кружки.

Жарило июньское солнце, тянулось по небосклону все выше и выше, спешило к зениту и пекло нещадно; так нещадно и жарко, что стало в доме вязко, душно.
- Лодырь, а лодырь! – Бабушка в который раз подходила к кровати, хлопала Альку по длинному худому тельцу, будоражила ее, а девочка только глубже зарывалась в подушки с головой и сопела там недовольно, с обидой. – Хватит, ино, валяться-то! Полдень скоро, а она всё дрыхнет, всё чё-то манежит. Вставай!
Но вставать не хотелось.

Преломи и даждь...
(Святое писание)

МОЛИТВА

Он сидел, прикрыв глаза, на плоском шершавом валуне у самой воды. Солнце прогрело камень, и сначала Кирилл не чувствовал холода. Но потом ощутил – древний, ледниковый, идущий из сердцевины валуна. Поднялся. Склонился к воде. И сквозь своё зыбкое отражение увидел, как по белому песку, оставляя неровную дорожку, пятится клешнистый рак…

Тишина заворочалась где-то вдалеке – неловким, судорожным движением. Словно кто-то обнимал громоздкий стальной шкаф, примериваясь, куда его сдвинуть.
Не открывая глаз, он проснулся. Ждал. Утро тронулось в путь, как обычно, с конечной остановки. Трамвай неспешно поколачивал хрупкое стекло воздуха, промытое ночным дождём. Когда сокрушительный лязг поравнялся с домом, Леонтий встал.
Да, такое у него было имя. Но все звали его проще и привычней – Лёней, даже жена.

ПРОХОДНИЧОК

Рассказ