Недавно меня озарило, что Гоголь (трезвея от недавнего своего романтизма путём прозревания, что народ-то плоховат — материалистичен слишком) не сразу впал в идеал благого сверхбудущего (сродного с христианством, обещающим рай на небе в виде бесплотной жизни), как в «Мёртвых душах», а сперва прибрёл к реализму: ну что поделаешь, мол, таков он, народ, материалистичен неприятно.

Я несчастный человек. Я пристрастился к вниканию в глубины художественных произведений, считаю своим кредо применять для этого то, чего начитался и сам додумал. Строго и не очень ограничиваю себя именно этой деятельностью. Она у меня выродилась в открытие подсознательного идеала, которым вдохновлён был автор при создании произведения имярек.

Кто не захочет, не станет дальше читать… Я начинаю писать статью о стихотворении Пушкина «Отцы пустынники и жёны непорочны» (1836). Что я нового скажу, я не знаю. Я даже в сию секунду не помню, о чём это стихотворение (хоть помню, что читал его вообще-то). Я знаю только то, что, если я читаю толкового учёного о Пушкине, то сказать что-то новое о произведении — получится. — Так пока всегда получалось.