Роман века «Тихий Дон» Михаила Александровича Шолохова во многой мере и до сих пор, как это ни странно, остается не вполне прочитанным. Вместо его прочтения была устроена долгая, начавшаяся еще при жизни писателя, постыдная полемика об «авторстве», которая, как понятно, не приближала нас к духовному смыслу романа.

В июле 1845 г. Гоголь писал своему другу А. О. Смирновой, что он не любит своих сочинений, и особенно «Мёртвых душ». Вчера ещё честолюбивый и гордый, Николай Васильевич отказывается от славы. Весьма скоро, всё ещё находясь за границей, он попросит московских друзей переиздать «Ревизора» с новой концовкой, которая объяснила бы обществу, что все его герои не более чем аллегории страстей человеческих; вырученные же с продажи деньги следовало раздать бедным.

Творчество Флобера, как и его личность весьма противоречивы. Стремление к правде, ненависть к буржуазии сочетались в нем с социальным пессимизмом и неверием в народ. Эту противоречивость и двойственность Флобера мы найдем и в его философских исканиях, и в его политических взглядах, и в отношении к искусству. Даже личная жизнь Флобера свидетельствовала о его духовной раздвоенности. Сам Флобер в какой-то мере осознавал это, считая себя жертвой переходного периода.

Если с кем и сравнивать несравненного Чехова (1860-1904), то, скорее всего, с Шекспиром (1564-1616). «Чайка» делит с «Гамлетом» мировое первенство по числу постановок – такую статистику давно ведут на Западе. Причем речь не только о цифре, но и о «палитре»: и того и другого страсть как любят «интерпретировать», «заново осмысливать», «осовременивать». Ромео и Джульетта кем только не были – даже нью-йоркской шпаной (знаменитая «Вестсайдская история»).

Отношение к художественному наследию М. Горького в последнее десятилетие заметно изменилось. О значении творчества бывшего “певца босячества”, ставшего “великим пролетарским писателем”, творцом “самого передового художественного метода социалистического реализма”, хоть и допускавшего порой некоторые ошибки, но неизменно возвращавшегося на путь истинный, сейчас говорят без обязательной не так давно “придыхательной” интонации.

«Жизнь наша в мире сем — не иное что, как непрестанное путешествие к будущему веку», — именно этими словами святителя Тихона Задонского можно передать главную идею романа Владимира Микушевича “Будущий год” (М.: Энигма, 2002).

Геннадий Русаков. Разговоры с богом. — Томск -М.: Водолей Publishers, 2003. - 296с.

Со смертью Юрия Михайловича Лотмана ушла целая эпоха — не только в филологической науке, а в российской культурной жизни. Рассказывать о том, кто такой Юрий Лотман — занятие бессмысленное. Думаю, любой культурный человек, вне зависимости от рода деятельности, вспомнит что-то связанное с этим именем.