Когда-то к нам всё равно возвращаются воспоминания о детстве. Эта поразительная симфония чувств, слов, мыслей, красок, запахов и прочих ощущений — чудесный подарок памяти.

Двое в городе

Двоим лучше, нежели одному; потому что у них

есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо, если упадёт

один, то другой поднимет товарища своего.

Екклесиаст

Весна в деревне, на завалинке сидит мой давний знакомый, пожилой мужик Иван Петрович. Во времена Чехова таких называли уже стариками; впрочем, тогда и в пятьдесят лет могли записать в глубокие старцы. Сейчас старость помолодела, но к Петровичу это не относится: он, действительно, пожилой — пожил, повидал. Даст Бог, и еще поживет.

«Я человек бесстрастный. И оттого бессовестный. Это бесповоротно. Никто не сможет убедить меня в обратном. Никто и не станет пытаться. Ведь кто я такой, чтоб мнить, что нужен людям? Люди, все сплошь, тянутся больше к умным и удачливым. А я часто могу быть глупым. А глупый человек — человек жестокий. В глупости своей он считает себя, и только себя, правым во всём и не видит, что причиняет страдания близким. И сердце мое каменеет, когда я вижу слезы на твоих глазах, но знаю, что я заслужил их в полной мере. Ведь я несправедливо обижен тобой.

После первого полета человека в космос часто можно было услышать: «Гагарин летал в космос — и бога там не увидел». На многих людей этот довод действовал. Часто цитировали и слова другого космонавта, впервые увидевшего Землю из космоса: «Какая же она маленькая...»

Мне думается, наши парни увидели оттуда, с борта корабля, главное доказательство существования Бога — нашу Землю.

Скупая любовь

Вихрем наскочили — и сразу на кухню, к «пеналу», нашему узкому белому шкафу со всякой снедью. Быстро зашуршали в пакетах маленькими, не больно чистыми лапками, мешая друг другу и толкаясь.

(из цикла «Мгновения»)

В начале жизни

Что было с нами до трёх лет, большинство не помнит. Лишь в более позднем детском возрасте память начинает формировать отдельные фрагменты жизни. Врезаются они в сознание навсегда, но долгие годы спят там, ничем не напоминая о себе.

Перед Пасхой

Затяжная серая весна. Издали поле в перелесках кажется свежевспаханным. Но подойдешь и растеряешься: поле — мертвое, выгоревшее. Кто-то накануне Пасхи, по весеннему озорству, как бывает из года в год, поджег сухую траву. И вот по этому черному полю идет старик: высокий, сухой, с круглым лицом, голова седая, клокастая.

Рыжая-прерыжая

Любопытство и бесстрашие лисиц по отношению к всаднику поразительно. Моя первая памятная встреча с хитрющей произошла в конце 90-х под Переславлем-Залесским, где я на роскошном вороном тракенене бороздила лесные угодья за Плещеевым озером.

Дом над обрывом

Ветер приносил с реки, из-под обрыва, острый запах водорослей. Здесь, вверху, на желтой от пыли дороге, от этого становилось свежей, но не веселей, как обычно бывало. Нет, не веселей.