Теперь давай немного сменим темп.

В миры большие были капвложения.

Да, я романтик, только не студент,

Испанский лейтенант эпохи Возрождения...

Да, я безбожник,

Я молюсь врачам.

Я чуть не стал работником торговли.

Мир сотворил художник?

Значит, - сам...

Маски
В маске дня сортированы лица,
Их таящийся тучный просвет
Сквозь дожди пробиваются спицей
И кинжалом в бетончатый плед.
Высекают отверстия глазу,
Пробивают для носа его,
Только рот все томится — ни разу
Не давали ни слова ему.

Разве надобно этому телу
Говорить, алфавит создавать?
Он без этого хищник не смелый,
А со словом — подавно не стать

Я везу свое тело домой с работы.
За спиною к продрогшим стеклянным сотам
Липнут рыжие пчелы ночных огней.

И лишь прошлое едет со мною зайцем.
Люди жмутся по тесным бетонным зальцам,
А за кромкою жизни в ночном окне

Зеленеют дома и жужжит эпоха.
В ней от белых билетов до черных вздохов
Можно резать запястья, глядеть на снег,

Боже мой, боже мой, ради бога
ради самого быстрого сна
Отдохни от стихов хоть немного
И зимой надышись докрасна.

Освещенная внутренним блеском,
а не ровным мерцанием свеч
пусть смеется над этом гротеском
Юной дамы прекрасная речь.

Я пришла в этот мир одна,
И одна из него уйду.
Выпив чашу любви до дна,
Проживая свою судьбу.

У меня было сто имён.
И, естественно, сотня лиц.
Я прошла сквозь врата времён,
Пролистав миллион страниц.

Было всё: и жара, и лёд,
Слёзы,  радость,  счастье и смех.
Видишь, там впереди идёт
Мой ещё не прожитый грех.

Вы хотите меня распять?

Русский лес
Мой смешанный — березовый, сосновый,
Мой шишкин смолянистый, васнецовый,
цокцокают, но цоканьем глухим
в кольчужках черных бубенцы ольхи,
бесшумно падают с берез сережки,
узорят воду в бочаге, бобровые сторожки,
а над ручьем, где месят лоси глинник,
в венце цветочном молодой калинник.

Русь моя
Край необозримый,
Солнышко с полей,
С трелью соловьиной —
Нет тебя милей!

Русь моя, Россия,
В сердце твои дали!
Нам даешь ты силы
Исцелить печали.

Обнимаешь ветром
На полях пшеницы,

Какого бы цвета поэт ни надел шинель
и как бы ни прикипал к проблемам эпохи,
и чьих убеждений ни смаковал бы крохи —
                 Искусство во все века было против Хель.

Все знают: чтО на странице иль на мольберте —
спасётся от глотки забвенья на этой земле.

Узкогорлые амфоры-девы
Сохраняли душистым вино,
Красной краской написано слева
И направо откуда оно.
Брали пробу торговцы любовью,
Ежедневной заботой, трудом,
Долгим опытом, потом и кровью,
Чтобы чаши наполнить вином.
Чтобы губы на вкус ощутили
почву, солнце и розу ветров,
Чтоб остались лишь краской дипинти
На осколках — по воле богов.

                        1

Я куда-то зашел, куда не надо,
как-то стежки-дорожки сговорились:
мы его в эту чащу, где деревья
красоты несказанной — инда страшно,
мы его в топь болот, где не утонет, —
сапоги промокнут, да, и весь сопреет, —
но грязн вылезет, сплюнет, чист утрется.

Мы его к потайным приучим лазам,