* * *
В маленьком городе детства
люди болеют,
кто-то на что-то надеется,
мама стареет...
Солнце осветит, как прежде,
дно нашей улицы,
выйдет походкой небрежной
кот и зажмурится,
он на крыльцо ляжет,
лапы свои свесит.
Деревом пахнет влажным,
близок к исходу месяц.
Месяц какого года,
осени или лета,
от моего ухода
сколько прошло рассветов?
Пыль на дороге вянет
после машины быстрой,

Все домой, а я — скорей на дело,
Я — на дачу, где почти зима.
Земляника храбрая поспела,
Вот уж народилась без ума.
Ни кому-то в рот, ни на продажу.
Здесь никто не скажет ей «ура».
Просто так — для неба, для пейзажу.
Дурочка. Любимая сестра.

ТАНГО СРЕДИ КИПАРИСОВ
Предновогодняя Ялта. Плюс десять и дождь.
То ли купаешься, то ли идешь — не поймешь.
Лужи блестят серебристо.

Вечер... Играют симфонию дождь и прибой.
В Ялту скорей приезжай, мы станцуем с тобой
Танго среди кипарисов.

ПИСЬМО К СПАСИТЕЛЮ
Спаситель!
Когда растворится Твой облик
в призрачной дымке на горизонте,
хватит ли зрения мне Твой силуэт различать?

Спаситель!
Когда в бесконечной пустыне
закроют твой след суховеи столетий,
смогу ли идти за Тобой?

***
И засмеялся март: — Уже пора! —
За Черным Шляхом, за Великим Лугом —
Гляжу: мой прадед, и пра-пра, пра-пра —
За временем проходят, как за плугом.

КУБА ЛИБРЕ
Наташе

Улыбнёмся и погибнем,
но пластинка доиграет.
Майский вечер Куба либре
по стаканам разливает.

Будет больно гибнуть, Ната,
будет страшно и неловко.
У рассвета взгляд солдата
и пехотная винтовка.

Целовать твои коленки
сладко, Ната, и тем паче,
что с утра стоять у стенки,
напевая и не плача.

Эта белая дорога —
Словно белая молитва...
Сколько солнца, сколько Бога
Над землей моей  разлито!
Камень треснувший лиловый
Не отбрасывает тени.
Льется огненное слово
В души детские растений.
И к земле так близко небо,
И так много синей шири,
Будто вправду смерти нету
В этом мире.

В дороге их вела одна звезда вдали,
Но скрылась вдруг она — и стал весь мир темнее.
Два Белые Волхва, чья родина — Халдея,
Чертили посохом то знак, то круг в пыли,

Расчёты делали и бороды скребли,
Но тщетно! Не нашлась хотя б одна идея.
Где путеводный свет?! От горя холодея,
Шатры поставили и плача спать легли.

Но бедный Чёрный Царь, презрен двумя другими,
Сказал: «Не мы одни... Есть жажда нестерпимей:

***
Печальный философский пароход
Вдаль отплывал по воле негодяев.
Иван Ильин и Николай Бердяев,
Учёный и профессорский народ.

Холодным нетерпеньем сентября
Он покидал пределы Петрограда.
Чужбина — вот философу награда,
Вот любомудру алая заря.