каменистый пляж
словно лунная долина

острые ракушки
ранят подошвы

волны приносят
запах рыб и водорослей

белые гривы
рассыпаются на берегу
радужными пузырями

монотонный шум
извечная песнь моря

Могильные травы
Я был на кладбище. Уныло желтели
Увядшие листья на белых крестах,
Уныло деревьев верхушки шумели,
Уныло выл ветер в безлистных ветвях.

И ветер травой шелестел на могилах,
Прислушавшись к шороху трав тех сухих,

И.
Я с Вами уснул, а с тобою проснулся
В тревожном, прерывистом сне.
Зачем я нечаянно к Вам прикоснулся?
Зачем прикоснулись ко мне?
Горячей рукой и светящимся взглядом.
Кружилось в бокале вино.
На светлой веранде едины и рядом,
Что было вокруг — всё равно!
И небо горело, и солнце сияло
Лучами в открытую дверь.

Дух соберу из пепельных частиц —
Кружатся мысли в недрах небосвода,
Душа воспрянет в отблеске зарниц.
Держите корни — крону древа рода...

Мудрец прошепчет: — «Всё предрешено»,
Потухнут свечи в храмах на планете.
Под Черным Солнцем вызрело зерно,
Что Альфой вспыхнет в радужном рассвете.

Кругом капканы серых пастухов,
По тропам рыщут тёмные отряды...
Я был рожден в эпоху белых снов —

Я помню утро. Осенью. В Крыму.
Керчак шумел под небом обветшалым,
пятнистым олененком по холму
испуганная рощица бежала.

Но ветер вдруг затих, остановился,
и олененок больше не бежал,
он только листьями чуть-чуть дрожал,
когда на холку дрозд ему садился.

По стропам троп влетела я на холм,
на олененке посидеть верхом,
на рощице, в прогалах облаков!

Цвітуть піони коло хати,
Яке добро, яка краса!
А баба їх уже не бачить,
Лиш крізь віконце небеса.
Не ходять ноги у бабусі,
І день, і ніч вона лежить.
Життя ж вирує, світ у русі,
Усе біжить, летить, шумить.
Про смерть ніхто не хоче знати,
Хоч і піде у небуття.
Цвітуть піони коло хати,
А це — продовження життя.
Останні дні уже в бабусі...

В густых металлургических лесах,
где шёл процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.

Там до весны завязли в небесах
и бензовоз, и мушка дрозофила.
Их жмёт по равнодействующей сила,
они застряли в сплющенных часах.

Последний филин сломан и распилен.
И, кнопкой канцелярскою пришпилен
к осенней ветке книзу головой,

висит и размышляет головой:

***
А в осень из лета въезжают составы,
И вроде бы дней было летних так мало.
Но тех, кто судьбу на перроне оставил,
В других городах принимают вокзалы.

Земля оборотов своих не меняет,
И снова на Юг собираются стаи,
Чужая комета куда-то взлетает,
А звёзды в неясность далёкую манят.

Покажется странным опять измененье,
Когда многоцветье сереет и время,

Отвечай мне: какие имеешь права
говорить среди нас своё слово?
Отвечаю: мне их подарила трава
на пригорке, за лесом еловым.

Отвечай мне: чего же ты хочешь сказать
в этом тёмном раздолье словесном?
Отвечаю: слова чрез меня лишь сквозят
и опять возвращаются в бездну.
Что узнаете вы, что поймёте, увы, —
самому до конца не известно.