Подшивка журнала "Парус" за 2020 год

Константин СМОРОДИН. Мир не кончается за последней дверью

«Мне кажется, что бабочки не умирают, / они летают между разными мирами, / и если кто-то хочет весточку послать оттуда, / то прилетает это маленькое чудо, / ведь не случайно над могилами родных / витают бабочки как весточки от них…»

Николай РОДИОНОВ. Над тихой водой

«Никогда не достичь нам границ мирозданья, / Никогда не понять смысл того, что в нём есть. / Божий дар, или всё же Его наказанье / Это всё, или так — всякой всячины смесь? / Всякой всячины мы нахлебались с избытком, / Ею плотно набив, под завязку мозги. / Ну и что? сколько было открыто, забыто? — / Даже в прошлое смотришь — не видно ни зги…»

Екатерина БАЙДИНА. Только вот душа всегда в тревоге

«Белоствольные наши красавицы / И без зелени хороши. / Вы верхушками неба касаетесь, / Достаёте до самой души. / Небо синее, тонкие веточки — / Вот таким было мамино платье. / Это словно от мамочки весточки / И родные её объятья…»

Валерий МАЗМАНЯН. Давай на грусть наложим вето

«Ветла грустила о былом, / дремала тёмная вода, / метнулась чайка и крылом / разбила зеркало пруда. / Затеял рой стрекоз игру, / и ласточка грозу звала, / и ты шептала — не к добру, / к печали бьются зеркала…»

Владимир КОЛАБУХИН. Незабываемое

«Прилетел он к нам, скорый на встречу, / Тучей белых назойливых мух, / Появился внезапно, под вечер, / Закружился, как тополя пух. / У берёзонек выбелил кудри, / Пышным кружевом лёг на траве. / И, багрянец кленовый припудрив, / Весь растаял, лишь выплыл рассвет…»

Елена ЗАСЛАВСКАЯ. Заметки на полях войны

«Пишу заметки на полях войны, / Обрывки дневников и хроник. / Здесь у обрыва обнажились корни, — / Вот так и мы / Цепляемся за пядь родной земли, / В которой нас однажды похоронят. / Пока мы живы. Молоды. Пьяны. / Надеемся и держим оборону…»

Георгий КУЛИШКИН. Сыновья. Рассказ

«Ни в чем не сошлись они с первого дня, однако с первого же дня Сашку повлекло к Чапе. Была ли это необъяснимая симпатия или всего лишь потребность в дружбе, так долго прозябавшая в нем без дела, но Сашка будто ожил, будто стряхнул с себя сонливость, под действием которой находился целых три года. Всегда имея возможность при желании подремать среди дня, они подолгу разговаривали ночью. Говорил по преимуществу Чапа, умевший из всякой чепухи скроить некое подобие рассказа. А Сашке истории давались туго. Он и свою поведал несколькими натянутыми фразами. — Не боишься, — поймал его на слове Чапа, — что я кнокну куда следует? Вот смеху было бы: и ты отсидел, и папаню спрячут!..»

Алина УЛЬЯНОВА. Мой маэстро. Рассказ

«Ты двигался дальше. Продолжая искать, пригласил пообщаться молодую красавицу. Среди нас она появилась недавно, и сегодня ей выпал шанс показать себя. Грациозная, приятная, сдержанная, с теплым тембром, спокойным и ровным. Она могла бы стать для кого-то верной спутницей. Но тебе не хватало искры. Ты жаждал большего и отказался от нее…»

Юлия БОЧАРОВА. Бобров. Рассказ

«Мы вышли на перрон и оглянулись. Конечно, здесь кое-что изменилось: плакаты с рекламой, другой цвет здания вокзала, — но в целом всё было похоже на то, что я помнила. А может, я просто придумывала на ходу, подставляя свежие впечатления в обрывочные воспоминания о детстве…»

Юрий МАЗКОВОЙ. Из Австралии с любовью. Миниатюры

«Годам к восьми мне сообщили, что у меня есть аналитические способности. С чего они это взяли, трудно сказать. Впрочем, в этом возрасте я уже уверенно мог сказать, что если хлопнула дверь и в квартиру никто не вошел, то это значит, что из квартиры кто-то вышел. Ну, если с этого начинают все аналитики, тогда ладно…»

Евгений ЧЕКАНОВ. Колька-артист. Из рассказов конца 70-х годов

«— Колюха, представь “Гуляй-ногу”. А Кольку хлебом не корми. Сперва в сторонку отойдет, постоит там минутку, волосы себе поерошит. Обернется — глядь, а это уже и не Колька, а Гера-хромой, “Гуляй-нога”. Лицо в ухмылочке растянуто, чуб на глаза лезет и он его поминутно назад откидывает…»

Николай СМИРНОВ. Запись двадцатая: «Каменщики»

«Молодые, статные, все по-владимирски звучно окали: они были выше и крупнее среднего роста, но как-то в меру, как бы улучшенной породы: телогрейки черные были им не по росту коротки, свободные блекло-серые спецовочные штаны заправлены в новые большие резиновые сапоги. Особенно их лица запомнились — без жизненной черноты и усталости. Работали и, пересмехаясь, шутили вполголоса отдельно от нас, приезжих…»

Татьяна ЛИВАНОВА. Филология — не помеха для занятия конным делом. Интервью

«— Люди не отдаляются от лошадей. Считаю — лишаются их. Потому что уже много десятков лет “выводят” из людской жизни этих самых лошадей, изводят целиком даже уникальные породы, великие породы, такие как донская, терская, орловская рысистая, отечественные тяжеловозные... Лошади остаются в добрых снах, сказках, фильмах, книгах, да и то всё меньше…»

Анонс рубрики

«Так мы с вами станем участниками живого литературного процесса, создавая коллективные интервью с современными писателями — будем читать качественную текущую литературу, ставить волнующие нас насущные неформальные вопросы, а “парусные” душеведы поделятся своими открытиями…»

Евгений ЧЕКАНОВ. Всё возникает как-то само собою… Ответы на вопросы читателей «Паруса»

«Если говорить о русской поэзии, то на внешнем плане, надо полагать, в ближайшем будущем будет наиболее заметной (и востребованной) социальная проблематика. Все-таки социальное расслоение произошло в нашей стране в период реставрации капитализма чересчур быстро по историческим меркам — и еще не отображено как следует поэтически. На подходе — некий поэт-трибун, сотрясающий сердца всех бедных людей моей страны…»

Николай СМИРНОВ. Поэзия — это небо нашей литературы. Ответы на вопросы читателей «Паруса»

«Давно уже не пишу стихов, но по-доброму завидую поэтам. Они в двух-трех строфах могут сказать то, на что прозаику понадобятся многие, порой изнурительные для него страницы. “О чем, прозаик, ты хлопочешь? Давай мне мысль какую хочешь…” Не случайно эти строки Пушкина стали почти пословицей…»

Алексей КОТОВ. Я терпеть не могу литературного «допинга». Ответы на вопросы читателей «Паруса»

«Улыбнусь: я из своего опыта знаю, что если не пишется, но писать хочется, во имя преодоления самого себя можно (а часто и нужно) написать рассказ о кошках. У меня нет какой-то особенной любви к этим маленьким нагле… то есть животным, мне просто нравится наблюдать за ними…»

Борис БЕССОНОВ, Михаил ПОПОВ. Гёте в России

«Созидательное начало в человеке побеждает. У Фауста две души. Одна довольствуется знанием о том, что его непосредственно окружает, другая — жаждет познать и испытать все, что только может встретить человек на своем жизненном пути. Она не хочет довольствоваться рефлексией, погружением в собственный внутренний мир, она хочет деятельности, познания мира, отдаваясь делу…»

Нина ИЩЕНКО. Море смерти, море любви и море слов в поэме Елены Заславской Nemo

«Тема войны, которая пришла в Донбасс после семидесяти лет мира, является постоянным предметом творческого осмысления поэта. Особенно интересно проследить, как в произведениях Елены Заславской выражаются культурные архетипы и базовые мифологемы русской культуры, центральное место среди которых занимает мифологема смерти. Поэма Nemo, созданная через пять лет после начала войны, даёт богатый материал для исследования структуры этой мифологемы…»

Вячеслав АЛЕКСАНДРОВ. Введение в философию Православия (очерки о Любви, любви к Свободе и к Истине). Продолжение

«Очень часто в быту, в семейных отношениях от нас и требуется одно: проявить чуточку терпения и не спешить ни с выводами, ни со словами. Уже только это позволит во многом сохранять и мир, и силы. Терпение неурядиц в обычной жизни для большинства людей и есть тот крестный путь, который необходимо пройти со всем достоинством. Если не выдерживаем этого испытания, какое другое может быть нам под силу?..»

Александр ДУГИН. Мифы и реальность ресакрализации спорта. Интервью

«В принципе, с точки зрения традиции, надо, конечно, обратить внимание на то, что когда христианство пришло в Грецию, в Средиземноморский мир, то Олимпийские игры были запрещены и спорт отошел не только на второй план, а фактически исчез и не существовал в той же мере, в какой существовала христианская цивилизация. Наверное, это не случайно, потому что в спорте акцент делается на тело, а в христианстве на дух. И, пожалуй, можно представить себе, что распространение спортивной культуры идет за счет усиления, перемещения внимания с души человека, с его внутреннего мира, с его этического, с его мистических отношений с Богом, с его этического совершенствования — на сферу телесной силы, телесной красоты. Поэтому спорт возродился на закате христианской цивилизации, или даже после ее краха…»

Николай ВАЛУЕВ. Вызовы 2020: пути экологии тела

«Как ни парадоксально, но люди оказались не готовы к более тесному общению со своими близкими в условиях социального дистанцирования и самоизоляции. Сейчас повсеместно резко возрастает физическое и нервное напряжение во взаимоотношениях. Оно поглощает не только семьи, но и влияет на социальную среду. Из-за напряженной ситуации большинство, к сожалению, скорее готово выплеснуть на другого человека весь свой негатив, всё своё недовольство, нежели разобраться в его причинах и найти верное решение…»

Александр ПОХИЛЬКО. Опыт диалогической этики

«Под диалогической этикой в отрицательном смысле я понимаю этику, которая направлена на смягчение и в идеале — на преодоление жесткого монологизма и нормативности. В положительном смысле — это этика персональной ответственности, исходящая из личностной автономии и творческой индивидуальности…»

Евгений ЧУРИКОВ. Фамильное проклятие. Боль минувшего. Очерки

«На днях в разговоре с одним таким человеком, «захватившим» войну, я вдруг услышал от него признание, что он был... помощником Гитлера. Первой моей мыслью было, признаюсь, что надо мною зло шутят, и я хотел уже положить телефонную трубку, чтобы прекратить ненужный разговор. Но тут незнакомец на том конце провода, словно догадавшись о моем желании, сказал: — Это я вам серьезно. Да — я из помощников Гитлера, Адольфа Гитлера…»

Николай СМИРНОВ. Где привязывают лошадей. Певец. Рассказы

«Я смотрел на конусы отвала, угольные, плотные, как перегоревшее время — будто это заслон в прошлое, к тем конникам, лошадям, телегам, саням, сену, говору торга и скрипу колесному, когда-то стоявшему тут у едва приметного вала… Во что все это превратилось? Я растер между пальцев шелковистый на ощупь комочек… Порошок, похожий на сажу — хоть разводи и пиши, как тушью…»

Евгений РАЗУМОВ. Славка Колесов. Шура Акинфов. Рассказы

«Славка Колесов в свои десять-одиннадцать лет был не просто коллекционером, даже не просто сумасшедшим коллекционером, он был избранным. Поясню: если нормальные нумизматы собирали всё подряд или, например, одну дореволюционную Россию, то Славка собирал исключительно... Австро-Венгрию. Причем — всю, до последнего грошика. Изображений “ихнего” Франца-Иосифа у него было на три кармана!.. Ну, хорошо, — на два…»

Василий КОСТЕРИН. Зеркало и Ононо

«Итак, я высовываю язык, а у отражения в зеркале губы словно слиплись. Я не верю своим пухлым щёлкам на месте глаз и показываю ему язык ещё раз, выдвигая его на всю возможную длину. Отражение на мои манипуляции не реагирует. Я столбенею. Ни фига себе! Просто оторопь берёт! Что делать в таких обстоятельствах? Я хватаю зубную щётку, пасту, выдавливаю полтюбика и драю зубы, как матросы палубу перед прибытием адмирала. Между делом искоса поглядываю в зеркало. Вижу: моё собственное отражение чистить зубы отказывается. Мне даже чудится, что припухшие губы еле заметно и не без иронии дёргаются углами рта. Прополоскав хлебало, оно же — хавальник (назвать его по-другому сегодня ну никак невозможно), я опять приближаю свои мордасы к зеркалу, чтобы проверить, не осталось ли чего на зубах или между ними. Но отражение и не думает открывать свой рот. Или мой рот-то?..»

Александр СИДОРОВ. Доберман. Рассказ

«Пес был без ошейника и в крайней степени истощения. Собака смотрела на человека затравленно-испуганными глазами, поджимала две передние лапы и тихо поскуливала… даже не собака, а чуть подросший щенок. Прапорщик, глядя на собаку, попытался с ней заговорить. — Ты это… Нельзя тут! Воинская часть, режимная территория. Не положено! Понимаешь? Собака с трудом поднялась на подгибающиеся лапы и, сделав пару неуверенных шагов, опять легла на асфальт. Олег Николаевич приблизился к доберману и участливо спросил: — Совсем плохо? Пес закрыл глаза и устало свесил свои острые уши. Седой прапорщик сходил в здание КПП и вернулся с бутылкой минеральной воды. Откупорив ее и подставив ладонь ковшиком, Олег Николаевич полил воду тонкой струйкой… Пес открыл глаза и начал жадно лакать живительную влагу…»

Борис КОЛЕСОВ. Вальщик и кудесники

«Топорщатся у него всяческие соображения, сует он встревоженно чуткий нос туда — в стройное электронное сообщество: за горами какими, доложите, неотступная маячит хозяйству нищета? за отдаленными в спасительности? либо за привередливо ближними? Циферки помелькали чуток, долго копаться не стали, взяли и сказанули в строгой математической последовательности — нет нынче никакой в особливости отдаленности! Если не сегодня, то через пару недель грянет буря над разливанным океаном прибрежных вожских кустовищей. Тогда уж из-за шторма не стоит ждать какого, жалостливого либо чересчур слезливого, Вожи-Воженьки речного понимания. Катастрофа! И отчего в непременности? Причинность вполне весомая, опосля сплошных порубок случится непомерная пустошь, а восстанавливаться дремные заросли почнут ничуть не быстро, скорее — на малоплодородных песках — донельзя медленно…»

Иван МАРКОВСКИЙ. След. Рассказ

«Он остановил лыжи, как останавливают коней, ставя их на дыбы. Но еще пыл этой безумной гонки не угас в нем. Еще Савелов не установил дыхания и ловил ртом воздух. Еще ноги его дрожали, а лицо, иссеченное ветром и напряжением, горело огнем, а он уже чувствовал, что полного удовлетворения в нем нет…»

Алексей КОТОВ. Как написать смешной рассказ

«Итак, диспозиция: жена Наташка читает яркий журнал на диване, а я тупо глазею на телепрограмму сидя в кресле. В моей башке нет ни единой свежей писательской мысли. Наташка грызет семечки и аккуратно складывает шелуху в мою пепельницу. Жена требует, чтобы я не курил в комнате, и в данный момент она охраняет мою пепельницу. В углу работает телевизор. Вечер… Около девяти. Не поднимая головы, Наташка спрашивает: — Почему ты не пишешь? Пауза…»

Надежда КУСКОВА. Кладоискатели. Рассказ

«И она снова с негодованием представила Сергея Александровича, лысого, с резкими, набрякшими продольными морщинами на лице, с полуприкрытыми глазами, бесстрастно излагающего перед деревенским собранием перспективы развития местного экологического туризма: чтобы люди из столицы захотели развлекаться в их глухомани, нужно выделить рекреационную зону в лесу. А уж он-то, Сергей Александрович, лавочник от туризма, постарается, вычистит этот участок от мусора, покроет срубами родники. Ну и других добрых дел наделает. Плата за все благодеяния — отказ деревни от участка бывшего колхозного леса, самого близкого и самого ухоженного — местным туда ни ногой будет нельзя ступить. — Серёжа — страшный человек, — не вдруг ответила Таисья. — Его боятся многие…»

Александр САВЕЛЬЕВ. Ангел мой. Рассказ

«Мужик, подпирающий его слева, по-прежнему безмолвно смотрел в окно, в сторону безмятежно трепетавших листвой окружающих лесопосадок, а усатый сосед справа чуть отодвинулся и, обратившись лицом к парню, излишне игриво, со смесью заинтересованности, сочувствия и симпатии полюбопытствовал: — А ты чего так облегченно путешествуешь: без чемодана, багажа, с одним портфелем?..»

Александр САВЕЛЬЕВ. Хранитель. Рассказ

«Дневная жара постепенно спадала, неохотно уступая место ласковому, вкрадчиво обволакивающему город, южному вечернему теплу. Приезжие северяне с удовольствием бродили по утопающим в зелени улочкам старого Ташкента, с интересом разглядывая необычные дома и постройки, буйную экзотическую растительность с громадными вековыми деревьями, повсеместно цветущими розами и всевозможными вьющимися растениями…»

Иван ЖИЛКИН. Судьи — читатели и время… Воспоминания

«Свои страхи и себя описываю как продукт тогдашней эпохи (в этом главное оправдание воспоминаний). Таков был я, и таковы были приблизительно все вокруг меня — малые и большие. Нас всех влекло, так сказать, одним океанским течением. Многие, конечно, уже поднимали голову — одни меньше, другие больше — над этим течением, из головы начинали выветриваться древние страхи, и освобождённые от них, с насмешкой над своим и чужим суеверием, легко и бодро оглядывали горизонт и воздушную бесконечность. Но тело, если продолжить то же сравнение, со всею кровью, сердцем и чувствами оставалось в той же древней глубине, его несло в неизвестном направлении всё то же океанское течение. И страхи в крови и в чувствах видел я на других и на себе, оставались почти неизменными, несмотря на самые насмешливые улыбки…»

Татьяна ЛИВАНОВА. Грани круга. Автобиографическое повествование

«В деревенской школе у юной учительши, или наставницы (так двояко называли местные Марию Ёжкину), было много учеников — крестьянских детей. Голодновато жилось семьям даже с собственным подворьем. А Марусе и подавно голодно было. Ну какое хозяйство у молодой учительницы, только что приехавшей и устроенной в комнатке при школе?! Подкармливали жившие также во флигельке старички: быстрая на ногу техничка (так в школах называли обслуживающий персонал) и муж тёти Фроси, работник на все руки Антип Васильевич. Детишки, развернув на переменке свои немудрёные “завтраки”, не обходили учительшу и клали ей на стол кто варёную картофелину, кто кусок хлебушка с салом…»

Екатерина БАЙДИНА. Знакомство с автором

«Желаю читателям журнала “Парус”, чтобы художественное слово утешало, радовало, поднимало настроение и помогало жить…»

Елена ЗАСЛАВСКАЯ. Знакомство с автором

«Я читала стихи на воздушном шаре, в рубке капитана парохода “СССР”, в модных галереях и в сомнительных квартирах, в барах и театрах, в Берлине, Лейпциге, Вене, Москве, Риге, Киеве и Львове. Но бывают особенные чтения и особенные публикации, воспоминания о которых бережешь с трепетом…»

Алина УЛЬЯНОВА. Знакомство с автором

«В литературном творчестве в первую очередь мне важна оригинальность идеи. Без привязки к жанрам. Об обыденном мне неинтересно писать…»

Юлия БОЧАРОВА. Знакомство с автором

«Однажды я оставила на кресле простой карандаш, забыла про него и забралась в кресло с ногами. Острый грифель впился мне в пятку, как стрела в пятку Ахиллеса. С тех пор я и пишу. А если серьезно…»

Юрий МАЗКОВОЙ. Знакомство с автором

«Моя творческая биография, если исключить творчество научно-техническое, коротка. Но она могла начаться в 80-х годах, когда журнал “Вокруг света” объявил конкурс короткого фантастического рассказа. Я послал в редакцию рассказ, в котором ракетам ПВО привили эмоцию “ненависти”, и они гонялись за целями, как волкодавы за кошками. Пришел отказ, и из объяснений я понял, что тот, кто читал, ни черта не понял (может быть, потому, что торопился). А интрига в рассказе, на мой взгляд, была замысловатая. Долго не мог решиться, но в конце концов встретился с редактором отдела Соколовым и растолковал ему идею. Он выслушал, согласился, что всё логично и занятно, но, увы, конкурс завершен. Следующий рассказ в журнал я отправил через 35 лет…»

Выпуск 84 (октябрь) 2020 года

Исаак Левитан (1860-1900) Осенний день. Сокольники. 1879

 

 

Анжела БЕЦКО. Будет небо — будет и крыло

«Выше небушка не вырасти / ни на суше, ни в воде. / Нет на свете большей сирости, / чем свивать гнездо нигде. / Прописался глупый скворушка / в раззолоченном раю. / Как живется, серо перышко, / у могилы на краю?»

Владислав ПЕНЬКОВ. Для ангелов и лебедей

«Я не знаю ни сна, ни покоя, / я забыл, что такое покой. / Феофан, стариковской рукою / ты меня от ненастья укрой. / От дождя — сыплет пятые сутки, / от бензиновой вони шоссе. / Это ангелы? Нет, это утки / ходят в парке по сладкой росе…»

Ольга БЕЛОВА-ДАЛИНА. Коль скоро рифма так надиктовала

«Не засыпай: упустишь миг / рожденья чуда, / когда цикадам вторит крик / ночной пичуги, / когда жемчужина-луна — / каратов десять — / небесного коснувшись дна, / все сорок весит…»

Андрей ШЕНДАКОВ. Сквозь глубину текущих к небу рек…

«…И вот она — на блюдечке, бери, / осенний дождь её омыл изрядно, / плеснув, как брызги, солнечные пятна / к ногам неспешной северной зари; / и вот она — от медного гроша / и до седин ревущего пульсара / идёт к тебе ни молодо, ни старо, / на вечный круг вспорхнувшая душа…»

Тамара ПИРОГОВА. Я запомню, как осень сияла…

«Нет ничего печальней ноября: / В природе безответная усталость, / И холодна вечерняя заря, / И журавлей в округе не осталось. / И впереди — тревога зимних бед… / Давно умчались стаи на чужбину, / Но воробей чирикает: “Привет! / Я родину и в стужу не покину!”»

Евгений ЧЕКАНОВ. Уехать из Костромы. Рассказ

«Как ошпаренный, я выскочил наверх, обратно на улицу — и ринулся назад, по своим же следам. Теперь я понимал, что напрасно ушел от того места, где мне, пусть и нечасто, попадались люди: у людей хоть что-то можно спросить. Находясь среди них, можно хоть на что-то надеяться. А на что можно надеяться в пустынном туннеле, где нет ни одной живой души?..»

Николай СМИРНОВ. Запись девятнадцатая: «Игра в лапту»

«Он вспоминал про жаркое, грозливое лето 1914 года перед началом первой мировой войны, и как они играли в лапту на родной здешней зеленой улице; и что в каждом почти доме тогда держали корову, и про соседа, колбасника Кузнецова, коптившего окорока, да и про какого-то юродивого Венечку, нищего из ближней деревни, к полудню проходившего с холщевой сумой за подаянием в город по той зеленой улице, где они играли в лапту…»

Татьяна ЛИВАНОВА. «Серебряная лира» — литературно-музыкальная студия и одноименный альманах

«…воочию убеждаешься, насколько велика тяга к творчеству, к прекрасному в небольшом городе с удивительным названием Гаврилов-Ям. Напоминает что-то? Не бесконечную ли дорогу, постоялые станции, перекладных, звон колокольчиков с бубенцами, протяжные ямщицкие песни… Вот-вот! Этим ямщицким своим уклоном и отчасти названием городок на реке Которосли, впадающей в Ярославле в великую матушку-Волгу, так же всероссийски знаменит, как и два столетия — льняной мануфактурой купцов Локаловых или заводом множественного значения “Агат”…»

Вячеслав АЛЕКСАНДРОВ. Введение в философию православия (очерки о Любви, любви к Свободе и к Истине). Продолжение

«Воля, проявляемая нами для удержания в границах, переход которых может нанести ущерб нам и окружающим, требует непрерывного включения в работу как сердца, так и разума. Ведь умеренность и смиренность достижимы лишь в результате соединения усилий сердца и ума. И меру ответственности можно определить, только просчитав, прочувствовав последствия осуществления намерений…»

Валерий ХРАМОВ. Воспоминания и размышления о Владимире Григорьевиче Апресове. Продолжение

«Чувствовалось, что он хочет поднять провинциальный уровень до высшего образца, какой он знал, — до Московской консерватории. Отличники “при нем” вдруг стали получать четверки. Студенты и молодые педагоги, обсуждая экзамен, демонстрировали разнообразие вариантов удивленных физиономий (а среди них было множество всякого рода ректорских-проректорских дочек и других “родственников и знакомых Кролика”). “Ну как это?” — вопрошала одна из них, распахивая от возмущения и без того огромные греческие глаза. А вот так теперь будет — как в Консерватории, всем своим видом показывал Апресов, не вдаваясь в подробные объяснения».

Валерий ХРАМОВ. Записки концертмейстера. Юмористический рассказ

«Но где ночевать? Перебирая своих знакомых, я, к ужасу, не смог найти ни одного, кто бы меня приютил с таким грузом, без непоправимого ущерба для последнего. И тут вспомнил свою спасительницу: “Маргарита, только она”. Но к ней нельзя идти просто так — как есть. Она ведь “спасительница”. Нужно поблагодарить, обставить встречу, а то обидится, не пустит, ибо с момента ее увольнения я так и не удосужился этого сделать. Проклиная себя за лень и непозволительную небрежность, возвращаюсь в магазин к знакомой продавщице. Прошу бутылочку “Советского шампанского” (а другого нет!). Продавщица узнала и с понимающей улыбкой на сей раз упаковала покупку в “фирменный пакет” с портретом Пугачевой. Потом опять иду в кондитерскую. Уже за пирожными. Трачу свои деньги, и утешает лишь то, что шампанское дешевле водки…»

Дмитрий ИГНАТОВ. Он. Она. Осень. Рассказ

«Надо сказать, что ноутбук у писателя был не из новых, но хозяин не предъявлял к нему особых требований, поэтому компьютер долгие годы исправно служил пишущей машинкой. Теперь же устаревший аппарат с заметным скрипом проворачивал инструкции нейронного движка. Он быстро накидывал описания мест и интерьеров, потом тщательно подбирал слова, лакируя стиль, и надолго зависал, обдумывая диалоги персонажей. Вероятно, более современная машина справилась бы с задачей в разы быстрее. Зато так у Виктора создавалась полноценная иллюзия сложного творческого процесса, а свободное время, которое у него образовалось в избытке, он с удовольствием проводил бездельничая…»

Евгений РАЗУМОВ. Катерина. Дневник. Мирей Матье. Улыбка Парацельса. Пустующие «объекты». Рассказы

«После работы Кнопкин писал стихи, а по выходным — прозу. Иногда, сидя в кресле, он плакал над собственными сочинениями и приговаривал: “Ай да Кнопкин, ай да сукин сын!..” В такие минуты ему хотелось целовать в лоб девушек, получать Нобелевскую премию и гладить персидского кота. Увы, под рукой из вышеперечисленного имелся только черный персидский кот Бонифаций…»

Василий КОСТЕРИН. Библиотека нераспечатанных бандеролей

«Не так-то просто и легко сжечь, почитай, тысячу книг. Сначала разложили костёр из дров. Когда поленья разгорелись, подбросили несколько лопат каменного угля. И только потом уже стали кидать книги. Если быть точным, то в огонь летели бандероли, туго завёрнутые в коричневатую бумагу и перевязанные кручёной бумажной бечёвкой. Посылки остались не вскрытыми. Сургучные печати являлись неоспоримым свидетельством. Действительно, не распечатывать же каждую. Хотя сначала рвали обёрточную бумагу: вдруг в бандероли что-нибудь другое? Но скоро бросили это занятие…»

Борис КОЛЕСОВ. Вальщик и кудесники

«Да ведь кто здесь нынче собирается стремглав убегать от кипрейного меда с просторных опушек? от густого ячменного пивка непременного деревенского приготовления? от пареной со пшеном репы из русской присадистой печи? от тех безыскусных, но прельстительных яств, что преподносит дрём? от того, чем богато здешнее лесоводство с его угодьями ягодными, а также землепашество на старых вырубках? Вширь и вдаль не наблюдается каких-либо упрямых отказников. Так что не удивительно, когда я, пристрастный путешественник, — туда сегодня, в срединное пиршественное изобилие, в столованье приветных угощений. С черничными полянами лес именно что негустой здесь, а хворост, гляжу, под ногами всё множится и множится. Прелый валежник сероватого мшистого колера неутомимо потрескивает, плодотворно подает голос: мол, сейчас будет гостю подаренье обильное и станет ивовая плетушка у него до изумительности полнехонька…»

Иван МАРКОВСКИЙ. Охотник. Рассказ

«Это был первый, самый свежий, самый молодой лёд, дней трех-четырех от роду. Он не был в изломанных льдинах и торосах, нагроможденных друг на друга, как часто бывает: в нынешнем году эту сторону Обского моря сковало в совершенно тихую ночь, таких ночей было две или три. И следом поднявшийся ветер уже не мог поломать льда, наворочать торосов. И снежинки, как тысячи маленьких конькобежцев, неслись теперь по гладкому льду без задержки. Лёд продувался во все стороны, чистый, как зеркало. Чище, чем на любом стадионе, огромный, во все стороны распростертый каток, с ярким зрительным ощущеньем, эффектом, что льда нет, а зияют сплошные полости воды, полости...»

Александр САВЕЛЬЕВ. Разрушитель. Рассказ

«Будучи предоставлен самому себе, мальчишка, вдоволь насмотревшись аквариумной экзотики, прошел в другую комнату, где находились всевозможные модели Мишиных самолетов. В глаза мальчугану сразу бросился большой легкий планер с широкими, обклеенными папиросной бумагой крыльями. Малыш схватил его и вышел на раскрытый балкон. Тут же, недолго думая, он поднял этот белоснежный шедевр над головой, размахнулся и… пустил по ветру, как бумажного голубя…»

Иван ЖИЛКИН. Судьи — читатели и время… Воспоминания

«С пылом говорил Фёдор и обо всём ярком в жизни. О Степане Разине, Пугачёве, волжских атаманах, всяких лихих людях, хотя бы ловких ворах или проходимцах он рассказывал почти с одинаковым увлечением. Он, видимо, любовался всяким красочным действием, ловкостью, храбростью, дерзостью, силой и не входил в нравственную или общественную оценку. С увлечением он рассказывал иногда и о ближайших событиях или сценках в городе. Но тут меня смущала одна чёрточка: если и я был свидетелем вместе с ним при таком случае, то я замечал, что брат не совсем точно рассказывает. Начинает он правильно, но вдруг, воодушевившись, усиливает краски и прибавляет неожиданные подробности. И красноречивым, интересным, убедительным он делался именно тогда, когда пускался в эти отклонения, точно беллетрист (понял я после), которому надо только оттолкнуться от факта, чтобы перепорхнуть в мир вымысла и творческой свободы…»

Татьяна ЛИВАНОВА. Грани круга. Автобиографическое повествование

«Так вот, когда Марочка с братишками и сёстрами убегали купаться на реку Вологду, то их мама или бабушка всякий раз напутствовали детей: “Утонете — домой не приходите!”. Вот уж веселила меня из уст моей бабушки эта острастка, которой детвора тогдашняя боялась, как огня: “Как же мы старались не утонуть! — смеясь, рассказывала бабушка. — Ведь домой не пустят... Купались у бережка, далеко не заплывали”».

Ольга БЕЛОВА-ДАЛИНА. Знакомство с автором

«Пишу с детства. Первый опыт? Синим карандашом печатными буквами — зарифмованное счастье по поводу неожиданной возможности остаться дома (вместо того, чтобы идти в детсад)…»

Евгений РАЗУМОВ. Иллюзий мотыльки

«Я достал кофейник из Вселенной, / чтобы грезить, как поэты те. / В пять утра. Поэт обыкновенный. / В майке то есть. То есть в наготе. / Перед остальной литературой, / что, конечно, — классика уже. / В зеркале прошелся кто-то хмурый. / Я, наверно. С грустью на душе…»

Юлия САМОРОДОВА. Планета взрослых

«Неспелый октябрь. Дорога / из жёлтого кирпича. / И памяти очень много. / На целую жизнь. Качай / закат на плечах, Тотоху / домой волоки силком. / Однажды забудешь плохо, / а после найдёшь легко…»

Еп. Геннадий ГОГОЛЕВ. Встречайте живого Христа

«Дам тебе я покой и уют, / Сытый погреб и меды хмельные. / Жаль, рассказов твоих не поймут / Нелюдимые старцы лесные. / Ты напьешься дурного вина, / Захмелеешь от ласки и скуки, / И печаль твоя будет темна, / Роковыми окажутся муки…»

Любовь АРТЮГИНА. Звук на кончике иглы

«Смотрят собаки из лютой тоски / И мертвецы смотрят косо. / Кровь оторвётся с железной доски — / И загрохочут колёса. / Ржавчиной сыплют и души везут, / Ночь рассекая, составы. / Хочешь, тебе подарю я слезу / Бывшей, как солнце, державы?..»

О. Александр АВДЕЕВ. Звёзды храмовых небес

«Темнеет нынче рано. / А в храме у меня / То проповедь туманна, / То лампа без огня. / А темноту не славлю. / Я лампочки вкручу / Да проповедь исправлю. / И снова — помолчу…»

Седагет КЕРИМОВА. Ковер судьбы земной. Перевел с лезгинского Евгений Чеканов

«Светила зимняя луна, / Когда средь дум заветных / Бродила я совсем одна / Вдоль городских проспектов. / Холодный ветер под луной / Свистел и выл, неистов... / Шуршал под каждой из чинар / Ковер опавших листьев…»

Леонид МАЧУЛИН. Угорка. Не жена садовника. Рассказы

«Ранним утром, в четыре часа восемнадцать минут, поднялся ветер. Он пришел ниоткуда, легкий и невесомый вначале, за несколько минут окреп и даже принес какую-то прохладу. Было удивительно осознавать, что ты присутствуешь при рождении ветра, явившегося из неподвижного, липкого воздуха. Это было похоже на то, как дельфин взлетает из морской пучины в сверкающую синеву дня, но в отличие от дельфина ветер не исчез и стал набирать силу…»

Николай СМИРНОВ. Запись восемнадцатая: «Колымский полушубок»

«Отец ждал и боялся: откуда этот страх, спокойный, привычный, точно природный, всегда обтекающий душу, как холодная вода?.. Его серые, в один цвет с мертвыми лиственницами глаза смотрели на фельдшера — сказать он еще ничего не успел. Слабость, боязнь, все внутреннее, душевное точно отделилось во внешнее…»

Собств. инф. Узоры дум Седагет Керимовой

«Открывает книгу раздел под названием «Преврати меня в орла». Все пятьдесят с лишним произведений, помещенные автором в этот раздел, перевел известный русский поэт и переводчик, сотрудник российского литературного журнала «Парус» Евгений Чеканов…»

Юлия СЫТИНА. И. А. Есаулов в большом и малом времени

«Новое понимание Есауловым русской классики базируется на разработанной им в предыдущих трудах оригинальной концепции истории отечественной словесности. Смыслы художественных текстов проясняются через детальный анализ их поэтики, который основывается на новых филологических категориях с учетом большого времени русской православной культуры. Категории эти, как подчеркивает автор, не “выдуманы” им и не навязаны русской литературе и культуре извне, но органически выведены из ткани самих художественных произведений. Православные ценности, как показывает ученый, столь глубоко прошли в ткань русского бытия, что проявляются в литературе не только осознанно, но и глубинно, исподволь, порою даже вопреки рациональной воле и установкам писателей…»

Михаил НАЗАРОВ. Референдум о доверии Путину «обнулил» только его, но не Великую криминальную конституцию

«…бросается в глаза такая особенность: если в стадии рекламы поправок по ТВ муссировались индексация пенсий, забота о медицине и культуре, защита границ и животных, при лукавом умалчивании Главной Поправки, — то теперь прорвался наружу маскировавшийся главный смысл всего этого затратного мероприятия: нескрываемый шквал восхвалений того, что это был “триумфальный референдум доверия Путину” (так выразился Песков). И сам президент выразил “искреннюю благодарность народу за оказанное доверие”, признав при этом “существующие недостатки” и оправдывая их тем, что 30-летний срок существования новой демократической РФ слишком мал в историческом масштабе для их полного исправления. (Разумеется, и 20-летний срок его личного правления в богатейшей стране мира для этого исторически мал, поэтому и нужно “обнуление” с продлением президентских отеческих забот о народе и об олигархах.)…»

Вадим КУЛИНЧЕНКО. Адмирал-дипломат

«Начало этого столетия изобилует 100-летними юбилеями многих флагманов в различных сферах жизни. Родившиеся в начале прошлого столетия, они прославили XX век в его середине или во второй половине, а потом постепенно стали сходить со сцены, оставляя свои мемуары. Не знаю, к счастью или нет, жизнь имеет свои пределы. Но надо признать, что флагманы не смогли бы выполнить свою миссию без поддержки своих команд, членов которых я обозвал морским термином “мателоты”. Вот эти мателоты, чью роль в деятельности флагманов трудно переоценить, зачастую остаются в тени…»

Юлия КРАВЧЕНКО. Достоевский открыл мою клетку

«В тот день я была на очередном занятии по верховой езде. Мне очень не хотелось уходить из конюшни, потому что в окружении лошадей я чувствовала себя (да и сейчас чувствую) гораздо спокойнее, чем среди людей. А тогда у меня были ещё и домашние проблемы — родители постоянно ругались. И я искала причину, чтобы остаться — не идти домой, не слышать криков и ссор. Не знаю, может, в тот день меня услышала Вселенная, но я нашла книгу Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”, села на стог сена и стала читать вслух лошадям. С каждой строчкой я переносилась в другой мир, всё больше и больше уходя из этой реальности…»
Tags: 

Вячеслав АЛЕКСАНДРОВ. Введение в философию православия (очерки о Любви, любви к Свободе и к Истине). Продолжение

«Следует остерегаться людей, всё время стремящихся прийти к кому-то на помощь. Часто эти люди именно таким образом пытаются скрыться от личных проблем. А тот, кто отказывается нести свой крест, разве может подставить плечо для оказания помощи? Гляди, как бы он не попытался на тебя взвалить ещё и свой груз…»

Валерий ХРАМОВ. Воспоминания и размышления о Владимире Григорьевиче Апресове

«”Воспоминания и размышления о Владимире Григорьевиче Апресове” я задумал давно, но руки не доходили. Куда-то сквозь пальцы просачивалось драгоценное время. Коллеги из Казани посвятили памяти Владимира Григорьевича книжку. Я её почитал и, к моему разочарованию, духа своего учителя не почувствовал. Словно о чужом человеке написано. А это не так. Он был родным не только для родственников, умел передавать пианистическую традицию по роду: родить музыкантов…»

Валерий ХРАМОВ. Корни и крылья: о конкурсе музыкантов-исполнителей как феномене культуры России

«Конкурс, точнее соревнование музыкантов-исполнителей, является своеобразной отличительной чертой современной культуры. Соревноваться музыканты начали давно — еще в древнем мире. Конкурсы музыкантов-исполнителей у нас стали проводить, и на очень серьезном уровне, в ⅩⅠⅩ в. Но сегодня мы наблюдаем нечто иное, специфическое — своеобразный “конкурсный бум”. Сегодня соревноваться музыканты начинают с детских лет, и конкурсный марафон продолжается для них целую жизнь, правда, на определенном этапе жизненного пути соревнующиеся “пересаживаются” в зрительный зал, становясь слушателями, определяющими — в той или иной степени — победителя…»

Максим ЖУРКОВ. Посмотри на меня: сакральные традиции театра и театральщина

«Конечно, в каждой культуре театр обретает особенные признаки, не мыслю культуру без театра. По моему глубокому убеждению, театр — обязательная часть культуры. Хотя говорить о четких границах театра в культуре крайне сложно. Они не только изменялись с течением исторического времени, но и не определены в силу теоретических разночтений авторских и предметных подходов, а также, вероятно, в силу специфики самого явления. В этой связи целесообразно говорить не о границах даже, а о социокультурном фронтире театра, поскольку это понятие включает в себя как некоторую пограничную определенность, так и динамичность границ, их ландшафтную изменчивость. Существенным здесь является принцип разделения: что является театром, а что составляет окружающую его природу…»

Нина ИЩЕНКО. Образ символической смерти в книге Елены Заславской «Донбасский имажинэр»

«В 2014 г. началась война Украины и Донбасса, которая продолжается по сей день. Военные события ставят под угрозу само существование народа и для предотвращения угрозы требуют единства социального действия. Поэтому в военный период востребованы культурные смыслы, обеспечивающие такое единство…»

Иван МАРКОВСКИЙ. Вербованный. Рассказ

«Однажды он пришёл к ней и сказал: “Завтра все едем на пляж”. До этого он ни разу не выходил с её пацанами на улицу. Как она ласкала его потом, когда её веселые дети приехали на его горбушке с пляжа; она, как на маленького, надевала на него носки и готова была целовать ему ноги. А как она была хороша телом — несмотря на то, что родила двойню. Собственно, она хотела, чтобы он стал её законным мужем не для себя и даже не для детей, а для тех же языков и мнений, из-за которых он не хотел быть отцом чужих детей. Да, если бы они жили в другом мире, им было бы хорошо. Впрочем, можно было жить и в этом: стоило только уехать куда-нибудь, где бы никто не знал, что это не его дети…»

Василий КОСТЕРИН. Ч. Байс против Великой Тени

«Присутствующие оживлённо переговариваются и невольно посматривают на Тень: кто с любовью, кто с почтением, некоторые искоса и с опаской. В середине полукруга, там, куда воткнулось бы острие циркуля, если б мы задумали провести полукруг или цельную окружность, возвышается огромная, достающая до потолка Тень. Не плоская, а объёмная. Иногда она шевелится: как бы прислушивается, наклоняет голову, словно приближая к нам ухо, и тогда все замолкают, точно ждут от неё важного слова…»

Александр СИДОРОВ. Вечерний сеанс. Колесо. На крыльях ангела. Из цикла «Афганские рассказы»

«…земля приближается… вся такая белая, пушистая… и кажется, что снег такой мягкий!.. И земля вся такая мягкая, как огромная перина… И только вдалеке редкие перелески… А я падаю прямо на поле — обидно! Вот бы лесок какой, а?! Вся надежда… в войну летчики падали на деревья и хоть поломанные, но оставались живы, а тут чистое поле…»

Алексей КОТОВ. Ананас Буржуинович Рябчиков, поэт и финансист

«Начало творческого пути Ананаса Буржуиновича было довольно простым: он долгое время возглавлял тяжелую машино-шнуровочную промышленность России. Как открытые, так и глубоко зарытые акционерные общества Ананаса заботливо обували граждан на финансовых рынках, а когда те делали первые, робкие шаги, аккуратно поддерживали их за карманы. Слава пришла к биржеведу-гуманисту после его прихода в поэзию…»

Александр САВЕЛЬЕВ. Озеро Долгое. Рассказ

«После обеда наступило время отдыха, которое каждый был волен проводить, как ему хотелось, без соблюдения тихого часа, и участники похода разбрелись по окрестностям стоянки. Некоторые девчонки пошли мыть посуду к мосткам на берегу. К ним присоединилась и небольшая группа ребят, включая мальчишку, которому нравилась та девочка с русыми волосами до плеч и большими голубыми глазами…»

Валерий ХРАМОВ. Побег из «Петропавловки». Рассказ

«Весть об экскурсии в Ленинград разнеслась по школе в последний день учебы — перед осенними каникулами. Никто не планировал поездку, но директору предложили “горящие” бесплатные путевки, и он взял (“Откажешься, больше не предложат!”). Меня вызвали и приказали поехать в “Питер”. Группу учащихся нужно было набрать из моего класса. Попытался было отвертеться — дескать, они у меня дети, семиклассники, им еще рано ездить так далеко. Но директор был непреклонен — “решение состоялось”…»

Вадим КУЛИНЧЕНКО. Крепче стали. Документальный рассказ

«Что такое пожар на подводной лодке, тем, кто служил в подводном флоте, объяснять не надо. Страшен пожар на надводном корабле, а на подводной лодке во много крат страшней… горит железо в замкнутом пространстве!..»

Иван ЖИЛКИН. Судьи — читатели и время… Воспоминания

«Как-то с товарищами рискнули мы пойти за ягодами с ночёвкой в лесу. Это был смелый поступок, и мы сами дивились собственной храбрости, когда шли по тёмной лесной тропинке, а кругом таинственно шелестел и потрескивал чёрный лес. А вдруг — волки? А вдруг — разбойники? Мы без надобности смеялись, вздрагивали и озирались. И вдруг впереди блеснул красный отблеск и послышались грубые голоса. Мы замерли на месте — не броситься ли в бегство? Однако любопытство тащило нас вперёд. Осторожно продвинулись мы по извилистой тропе. Открылась небольшая полянка, на ней пламенел костёр, а в освещённом кругу качались головы прикорнувших людей, и сдержанным рокотом шёл какой-то разговор. Разбойники? И всё-таки мы осторожно вышли на освещённое пространство…»

Любовь АРТЮГИНА. Знакомство с автором

«Пишите не головой, а сердцем. Когда пишете, не думайте ни о чём: не мысли облекайте в слова, но чувства. Пусть ругают, пусть говорят, что бездарь, что таким лучше стихов не писать, — тяните до конца свою ноту…»

Валерий ХРАМОВ. Знакомство с автором

«…литературное творчество продолжится. Ибо традиция великая создана. Без литературы не вижу “будущей России”…»

Александр СИДОРОВ. Знакомство с автором

«Очень трогают отзывы на мои работы от читателей, узнающих себя или описываемые обстоятельства. Это самые честные критики…»

Николай РОДИОНОВ. Незримый порог

«Глотаю воздух я, глотаю пищу, / Смотрю вокруг глазами простака / И знаю, что меня не ждут, не ищут, / Что мне верна лишь эта вот строка. / Она пришла, я ждал её, я верил, / Что, верная мне, мимо не пройдёт, / И вместе мы теперь глядим в безмерный / И солнечный июньский небосвод…»

Аркадий ГОНТОВСКИЙ. Вы музыкой моей не заболейте

«Переболеть в себе земное / И больше не глядеть назад. / Пусть в небе звёзды тишиною / Со мною вновь заговорят / О чём-то накрепко забытом / В непроходимой суете, / Где дни, заезженные бытом, / Как ни раскрашивай — не те…»

Василий КОСТЕРИН. Почти идиллия

«Храм белокаменный — / Совсем не белый, / Особенно вблизи. / Века работали над ним, / Оплошность зодчих исправляя. / Уверенно стоит он на ветру, / На вид как будто тёмно-серый, / Но вот отходишь от него / И видишь: белый он, / Он — очень белый…»

Дмитрий ЛАГУТИН. Кольца и флаги. Рассказ

«— Ни облачка, — сказал он многозначительно. Он имел в виду, что ничто не помешает нам увидеть-таки солнечное затмение, о котором трубили в новостях и которое, если верить прогнозам, должно было состояться в одиннадцать сорок семь. Я посмотрел на часы — двадцать минут двенадцатого…»

Леонид МАЧУЛИН. Колокольчик номер четыре. Рассказ

«Когда восточный ветер поднял шторм и закрыл доступ к воде, мы стали гулять по старой Феодосии. Упражняясь в латеральном мышлении, на ходу сочиняли и тут же рассказывали друг другу по очереди роман с интригующим названием “Опаленные солнцем”, придумывали рифмы к строкам известных поэтов, дурачились, притворяясь отцом и дочерью… Накопленный за лето стресс постепенно отпускал, ощущение ужасно тяжелого года уносило волнами прибоя, и я вновь почувствовал вкус к жизни...»

Николай СМИРНОВ. Запись семнадцатая: «Скрытый рай вокруг»

«И захочется уйти по неприметной тропке в сосняк, там уже по-настоящему стемнело, будто ты идёшь без тела, всё неузнаваемо, даже хруст веток под ногами сухих — другой, нездешний. Днём пройдешь здесь и не заметишь ничего. А тут — то сосновая лапка колко мазнет по лицу, будто кто-то, слепой, чутко осязанием обежит твоё лицо, коснётся души…»

Евгений ЧЕКАНОВ. Горящий хворост (окончание)

«Отчего она была спокойна прежде — тогда, когда трясло тебя? Почему ваши реакции не совпадают по времени, почему она всё время опаздывает? Может быть, в этом-то и причина вашего разрыва — в асинхронности ваших реакций? Ты всё время впереди: первый влюбляешься, первый делаешь первый шаг навстречу… А она всё время отстает. Когда ты интересуешься ею — она равнодушна, когда влюблен по уши — она заинтересована, когда тащишь в койку — начинаешь ей нравиться. А сейчас, когда ты уже разлюбил ее, — она еще любит…»

Виктор СБИТНЕВ. «Буколика» — это мыслящий Космос! О новой поэтической книге Евгения Разумова

«…герои его многочисленных посланий и обращений близки греческим пастухам и охотникам в той же степени, в какой сам наш современник близок софистам и агностикам той безумно далёкой поры. Но, знаете, если снять пелены условностей или, как нынче говорят, коды с тех и наших времён, то близок вполне: он столь же мастерски убеждает в значимости разных пустяков и мелочей и так же легко проводит читателя мимо вроде бы важных для общественного сознания эстетических колоссов и политических фетишей...»

Юлия СЫТИНА. О бытовании формулы «2х2=4» в русской классике и о ее возможных истоках

«2х2=4 верно лишь тогда, когда “умножению (сложению) подвергаются абстрактные единицы (одинаковые значки на бумаге) или “вещи”, более или менее на них похожие, <…> непроницаемые друг для друга тела. Сложите вместе две и две капли воды — и вы получите всё что угодно, но не четыре”. Тем более сомнительны подобные выводы в мире человеческих отношений…»

Александр УЖАНКОВ. Морской пехотинец

«Отец не любил рассказывать о войне, даже на парад не надевал свои ордена и медали. Задумчивый и молчаливый, видимо, он хотел вычеркнуть из жизни военные годы, хотя о них постоянно напоминали ему осколки мины, навсегда врезавшиеся в берцовую кость. И фильмы о войне он не любил смотреть, поскольку они не отражали и сотой доли правды…»

Николай СМИРНОВ. Много сказочного в нашей реальности. Беседовала И.В. Калус

«Я вырос в том чудном мире, где за кочковатым болотом широко раскинулось, как в “Руслане и Людмиле”, на поле-галечнике “заключенное кладбище”, там проступали едва прикрытые, провалившиеся ящики со скелетами. Само собой считалось, что там вдолблены в вечную мерзлоту вроде как и не настоящие люди, а “зэка”, как говорили у нас, в отличие от и сейчас режущего мне ухо “зэк” — ходившего на материке…»

Алексей КОТОВ. Почему я не люблю Никиту Сергеевича Михалкова. Беседовала И.В. Калус

«Чем меньше в искусстве сказки, тем больше и тем фанатичнее я не люблю такое искусство. Когда, например, я слышу рекламу очередного телесериала, снятого по уже ставшей вечной “жизненной тематике” типа “ее все предали, а она всем отомстила”, я готов разбить телевизор…»

Михаил НАЗАРОВ. Михалков в роли «мальчика для битья»

«Вот так, смешивая правду (отпор либералам-русофобам) с ложью (отмыванием богоборческого режима от народной крови), Вы дискредитируете в глазах оппонентов (не только либералов) и свою правду. Потому что либералы-русофобы, как правило, одновременно являются и антисоветчиками, весьма чуткими к совпатриотической лжи (и в этом тоже имеется их частичная правда при всей их русофобской лжи). Полемизировать с ними нужно в ином ключе…»

Наталья СЕРИКОВА. Остановитель. Рассказ

«Не знаю, кто, как и когда мог вложить в посылку вместе с часами этот предмет, не понимаю, почему в тот момент, когда мы его увидели, никто не испугался — наверное, потому, что он выглядел, как старый знакомый, как пришелец из детских снов или фантазий, которыми тешатся многие маленькие мальчики и девочки, когда долго не хотят спать или когда им не с кем гулять на улице. Мы просто нажали на кнопку и направили вышедший лучик на стену…»

Дмитрий ИГНАТОВ. Корабль Тесея. Рассказ

«Он сидел, удобно устроившись в кресле, прямо напротив меня. Таким я его видела уже много раз за свою жизнь. Знакомое с детства лицо, знакомый голос, знакомые движения. Но всё-таки в сознании, как назойливая муха, крутилась предательская мысль: “это не он”…»

Валентин БАЮКАНСКИЙ. Записки о современниках

«Среди моих знакомых литераторов много талантливых и увлеченных собственным делом людей, но о трех из них мне особенно хочется рассказать. Несмотря на разные жизненные пути, им присуща сверхнастойчивость в достижении цели, или, как говорят в народе — упертость, которая во многом позволяет им думать и поступать так, как они считают нужным, что может позволить себе не каждый…»

Вячеслав АЛЕКСАНДРОВ. Введение в философию православия (очерки о Любви, любви к Свободе и к Истине). Продолжение

«…каждому от рождения даётся всё необходимое, чтобы можно было пройти жизненный путь, сохраняя достоинство, не угашая совесть. Любовь Божья непрерывно, неизменно пронизывает всё творение и, конечно же, никуда от нас не удаляется. Но почему при этом одни сохраняют в себе образ Божий, стремятся быть подобными Ему, другие же уподобляются сатане, диаволу? Одни, не имея ничего, обладают ангельским сердцем, другие, достигнув необыкновенных высот земной славы, проявляют бесовский нрав?..»

Николай СМИРНОВ. Вертячка. Рассказ

«Я вспомнил, как на той неделе она говорила в таком же духе о том, что в колхозах умирают овцы… Здоровая молодая матка, суягная — и вдруг начинает крутиться на месте и падает. В голове у нее заводится червяк величиной с куриное яйцо. Кто-то говорит, что это от какого-то вируса. Откуда эта болезнь нашла? Неизвестно. “Все отравлено, наверно, диверсия”, — говорила она…»

Александр СИДОРОВ. Афганские рассказы

«Оставшийся в небе Ми-24-й, заломив невиданный маневр, зашел на точку пуска ракеты и, перепахав твердую землю шквальным огнем до состояния мелкой взвеси, завис над упавшим собратом, посылая в эфир экстренный запрос о помощи. Не бросаем своих... Нет, не бросаем! Всех вытащим! Буду висеть рядом с братом, пока топливо в баках не закончится. С аэродрома сразу же сорвалась еще пара Ми-24-х, загруженных боекомплектом под завязку. Следом заспешил пузатый транспортер Ми-8 со спасательной командой и группой прикрытия. Не бросим, парни, держитесь! Всех вытащим… даже мертвых…»

Владимир МАРФИН. В то далекое лето. Рассказ

«Теперь она жила как бы заново, жируя в раздольной, полной сусликов и полёвок степи и копя в себе запас густого, прозрачного яда, похожего на свежий липовый мёд, что выкачивают в начале лета со своих пасек прилежные пчеловоды. С осторожным шипением змея вползла на грудь человека и замерла, вглядываясь ему в лицо остервенелыми зауженными зрачками. Но Серёга дышал глубоко и размеренно, и под это беззаботное укачивание гадюка согрелась, разнежилась и сонно свернулась в клубок…»

Василий КОСТЕРИН. Письмо к съезду, или Положите меня на место

«Обращаюсь к моим товарищам по партии со вторым письмом. Адресуюсь к съезду, к политбюро и центральному комитету. Предлагаю вниманию съезда следующее: необходимо рассмотреть архиважный вопрос о захоронении пребывающего в мавзолее моего забальзамированного тела, которое уже публично, в разных буржуазно-либеральных газетёнках, называют трупом. Я смертельно изнурён любопытными посетителями и праздношатающимися зеваками. Мне надоели постоянные манипуляции с моим телом ради его сохранности. Подарите мне покой: оставьте меня в покое! Вам самим понравилось бы переворачиваться в гробу каждый раз, когда в Кремле звонят колокола?..»

Иван МАРКОВСКИЙ. Полустанок. Из записок одинокого человека

«…куда бы я ни следовал, что бы ни видел, больше всего меня умиляют и радуют полустанки. К остальному я как-то привык: к подснежникам под откосами, к Байкалу, и к фиолетовым от багульника сопкам Читы, и к пахнущим сиренью станциям Подмосковья, и к шумным вокзалам, и к большим и малым городам. Но глухие, никому не известные полустанки России я люблю всегда, бывает, до слез. А когда мне очень повезет и я увижу на полустанке девушку, поливающую грядки или сидящую с книжкой, от которой она обязательно оторвется и скользнет по мне рассеянным взглядом, то я замру от сильного желания — быть около нее, поливать с ней грядки или читать вместе книжку. И еще, и еще раз почувствую и пойму, что я создан был для жизни доброй, для Любви, для тихого полустанка с огородом и девушкой…»

Александр САВЕЛЬЕВ. В Черёмушках. Из цикла «Осколки калейдоскопа»

«Лента автострады проспекта вольготно расстилалась далеко внизу на широком просторе. Стоя на обрывистой круче, вознесшейся, казалось, к самому синему небу, Санек вытащил из кармана припасенную для такого случая увесистую ржавую гайку размером с абрикос, вложил в держатель, зажал пальцами, сказал младшему: “Смотри!!!” — и, оттянув резину со всей мочи, выстрелил… в то самое небо… Следя за высоченным взлетом гайки и последующим ее падением по траектории, неумолимо сближающейся на излете, как оказалось, с линией движения идущего в то время внизу по проспекту автобуса, — совершенно не принятого братаном во внимание, — они непроизвольно затаили дыхание, а младший даже присел…»

Иван ЖИЛКИН. Судьи — читатели и время… Воспоминания

«Поэзия и легенды шли от брата Фёдора. Он уже умел любить и приукрашивать прошлое, хотя было ему едва четырнадцать-пятнадцать лет. Там, у Жилкиных, по его словам, жили силачи и весельчаки. Там пылали горны, там шла ловкая работа, там сыпались шутки и проказы. Он даже в сказки вплетал кузнецов Жилкиных. Так, например, сказочку о козлятах и волке он подавал мне в таком виде…»

Аркадий ГОНТОВСКИЙ. Знакомство с автором

«Зимой 2006 года, вечером, подхожу к окну (жил тогда в своём доме), а на яблоньке — снегири, и такая в них красота, не удержался, дай, думаю, подойду поближе. Снегирь птица пугливая, человека близко не подпустит, а тут подошёл на расстояние вытянутой руки — не улетают. Сидят, смотрят на меня, будто ждут чего-то... и чувство у меня странное: светло и немного больно, не понять отчего... Я тихонько-тихонько домой, подхожу к окну — по-прежнему сидят на яблоньке, не улетают. Утром пришли стихи…»

Леонид МАЧУЛИН. Знакомство с автором

«Каждому человеку творчество дает то, чего не хватает в повседневной жизни. Мы живем как роботы у конвейера, и творчество для каждого — это эксклюзивная индивидуальная медитация. Творчество — суть природы человека. Ведь Бог со-творил человека по образу и подобию, значит, наделил его способностью творить. Я — за то, чтобы все люди на Земле занимались творчеством: прикладным, художественным, интеллектуальным…»

Дмитрий ИГНАТОВ. Знакомство с автором

«Я пробовал не писать прозу вовсе. И лет пять у меня это получилось. Но потом пришлось вернуться. Истории постоянно рождаются в голове, я по несколько раз прорабатываю их, прокручиваю снова и снова, и в какой-то момент, когда уже не можешь терпеть — садишься и просто записываешь. И это приносит удовольствие. Наверное, это хобби, которое постепенно становится делом жизни…»

Владимир МАРФИН. Знакомство с автором

«В 1957 году небольшую подборку стихов послал в “Октябрь”, получив ответ рецензента с общими пожеланиями учиться у классиков и т.д. Под ответом стояла подпись — Булат Окуджава, и вот эта “окуджава” дико возмутила. Почему какой-то кавказец должен решать судьбу русского поэта?! Спустя годы на одной из своих книг, а именно “Март великодушный”, Булат написал: “Дарю в честь нашего давнего знакомства…”».

Выпуск 81 (апрель) 2020 года

         Алексей Саврасов (1830-1897) Вид на Московский Кремль. Весна. 1873

 

Тамара ПИРОГОВА. Весны веселые капризы

«И снова наш мир удивился, / Очнувшись от зимнего сна! / На яблони снег опустился, / Нежна лепестков белизна. / И теплой метели кипенье — / Как Божье дыханье в садах… / Растает земное мгновенье, / Но вызреет вечность в плодах…»

Дмитрий КУЗНЕЦОВ. В России когда-то жил маленький ангел

«В России когда-то жил маленький ангел, / Растерзанный силами слуг сатаны, — / С той страшной поры лишь ракеты и танки / Хранители нашей бескрылой страны…»

Валентина ДОНСКОВА. Соловьиная песнь в судьбе

«Жаркий полдень. В глуши сосняка / Терпко пахнет от хвои нависшей. / Тишина как печаль глубока — / Даже птичьего пенья не слышно. / С загорелых, упругих стволов / Не слетит чешуя золотая, / Лес молчит, а над ним облаков / Златоверхая, лёгкая стая…»

Анвар КАСИМОВ. Силуэт в окне. Рассказ

«…в эту пору с Раулем мы встречались-перетирались часто, каждое лето. Дружно плелись в местную поликлинику, где молоденькая медсестра на регистратуре встречала нас весело-ободряющим: “Вы чье, старичье?”. А потом растрюхивались по своим “диспансерам”: Рауль — в неврологию, я — в психиатрию (это были наши перевалочные на пути к Самосырову, к последнему приюту)…»

Николай СМИРНОВ. Запись шестнадцатая: «Слово без слов»

«Я посмотрел на ограду и опять встретился с браво ожидающим взглядом янтарно-желтых небольших глаз на черной морде, из которых лучилась такая осмысленная просьба, что в уме отдались ясно чеканные, благородно простые фразы, будто излучаемые этими глазами. У собаки был — честный, детский взгляд. В зубах она по-прежнему держала обломок ветки и терпеливо ожидала, когда я наговорюсь с хозяйкой и обращу на нее внимание. Я еще долго удивлялся четкости этой просьбы, ее переводимости на классический русский язык. Так ясно и просто даже люди теперь не говорят, шутил я, и литераторы так выразительно писать разучились…»

Евгений ЧЕКАНОВ. Горящий хворост (фрагменты)

«Как уберечь наш берег от размывания? Какие колья вбить в него, каким хворостом выстлать? И что это такое — этот вечный дождь, идущий из века в век в моей отчизне? Это глупость наших вождей? Слабость наших вождей? Или это Божье наказание нам за наши грехи?»

Юлия СЫТИНА. «Русь, куда ж несешься ты?»: от «птицы-тройки» до железной дороги (Гоголь, Достоевский и другие)

«Гоголь подчеркивает различия, существующие между православной Россией и католическим по преимуществу Западом, но и русское, и европейское современное общество представляется ему ложно-рациональным, мертвенным, утратившим подлинную святость и гармонию, живую органичность. Размышляя о России, Гоголь выделяет два пласта понимания — то, какова реальная Россия сейчас, и то, какой она могла бы явить себя миру, благодаря заложенным в ней силам…»

Ирина КАЛУС. Цвет неба. Рассказ

«…Он аккуратно подтянул себя поближе к дыре — так, чтобы лучше были видны седовато-синие клочья тяжёлых облаков. Сегодня с утра моросил мелкий колючий дождик, но даже скудный унылый свет обложных туч казался ему той поддержкой, без которой внутри зарождалось отчаяние. Он вдыхал холодящий запах прелых листьев и сырой земли, перемешанный с небесной влагой, думал о своей незавидной ситуации и о том, что нужно быть сильным и не сойти с ума в этой земляной яме…»

Алексей КОТОВ. Мера любви. Рассказ с послесловием автора

«Война кончилась… Салют был такой, словно мы последнюю психическую атаку чертей с воздуха отбивали. У всех — радость великая: всё, конец!.. У меня тоже, конечно… Но меня, как старика, то и дело на слезу прошибало. Вспоминал тех, кто погиб, и от бутылки оторваться не мог. В пьяном бреду Мишка “Вий” снова мерещился. Усмехался, подлец, и спрашивал: чему вы радуетесь-то?.. Тому, что втрое больше людей положили, чем могли?..»

Наталья КРАВЦОВА. Солдаты минувшей войны

«Бабушка в войну сохранила детей. Ели и траву, и ягоды, и грибы. Паслен, степной виноград, сушили на зиму, кроме него да запеченной тыквы, других сладостей дети не знали. Сыновья рыбачили, ставили ловушки на зайцев, выливали из нор сусликов. Степь и река помогали. Спасал огород. Но главное, кормилица-корова давала молоко. И как-то выжили…»

Александр САВЕЛЬЕВ. У памятника Крузенштерну

«К слову будет упомянуть и об интересной традиции, согласно которой курсанты военно-морского училища (Морского кадетского корпуса), расположенного прямо напротив памятника, в день выпуска, на рассвете, надевают на бронзовые плечи адмирала гигантскую сшитую тельняшку. Считается, что этот ритуал приносит удачу в морских походах…»

Татьяна ЛИВАНОВА. В тылу Великой Отечественной. Из цикла «Обрывки семейных хроник»

«Как ни трудно жили коренные и приезжие семьи в посёлке, особенно многодетные да ещё оставшиеся без ушедших воевать мужчин, не замыкались люди. Добро по отношению друг к другу помогало день за днём держаться в лихолетье. Держало людей и то, что продолжали собираться на спевки хора и репетиции пьес, ставили спектакли, давали концерты…»

Василий БАСАЛАЕВ. Рассказ об отце

«Отец и ещё несколько человек строили узкоколейку. Руководителем и одновременно надсмотрщиком у них был пожилой немец, побывавший в своё время в российском плену. Он с пониманием относился к военнопленным. Отец рассказывал, как этот человек подкармливал их едой, предназначенной для служебных собак. Для этого ёмкость с едой он ставил в определенном месте и на некоторое время уходил, давая возможность отцу и его товарищам подкрепиться. И иногда, в дополнение к собачей еде, он приносил сырую брюкву…»

Наталия МАТЛИНА. Не болтай!.. Будь начеку! Отрывок из саги «Не пропасть во лжи»

«”Женой” оказалась Лиза, которой он много чего “наболтал” в тот вечер. К счастью, девушка пришлась ему по душе и они поженились. С разницей в три года у них родились две дочери. Лиза была немкой, но это никак не отразилось на Симиной службе, когда началась война. Судьба его хранила. Он летал на тяжёлом бомбардировщике и всегда возвращался…»

Михаил НАЗАРОВ. Пасха на фоне коронавируса

«На данный момент следует придерживаться санитарных предписаний (ибо вирус — не “фейк”), прежде всего в российском эпицентре — Москве и области, в силу временной приказной необходимости, но без паники и без призывов к “революции”. А от властей надо требовать: прекратить повсеместное переусердствование по всей стране под одну гребенку с тупым удушением всей нормальной жизни общества, что ведет к банкротству предприятий, безработице, росту цен, падению уровня жизни, депрессии, а всё это не способствует борьбе с эпидемией. И уж, разумеется, чиновникам следует оставить в покое верующих, не совать свое атеистическое рыло в богослужения и традиционную соборную молитвенную оборону от морового поветрия…»

Вячеслав АЛЕКСАНДРОВ. Введение в философию православия (очерки о Любви, любви к Свободе и к Истине). Продолжение

«Да, это Он нередко гневается на нас гневом наших близких людей. Да, это Он нередко, посредством неблагоприятных ситуаций, не позволяет нам завершить задуманное, но только по той причине, что оно принесёт нам вред. Да, это Он попускает уязвление нас различного рода болезнями, но только для того, чтобы лишить нас сил сотворять злое. Да, это Он допускает иным из людей и раннюю смерть, но только для того, чтобы прекратить стремительное падение души в ад…»

Василий КОСТЕРИН. А если бы построили?

«Вода хлещет из полупустой бронзово-библиотечной головы, с радостью возвращаясь домой, в родную реку. Кабели свисают из шеи, словно жилы и нервы, болтаются, раскачиваемые водными струями. Как вы можете творить такое зрелище! Огромная голова. Над ней, как в порту, с нескольких сторон нависли изогнутые ажурные журавлиные шеи башенных кранов. Тросы кажутся ниточками. На них висит, покачиваясь, голова с желобами извилин и всей крупнейшей в стране пустой библиотекой. Вождь всё так же гордо и слепо смотрит в туманную и недосягаемую даль коммунистического будущего. Ему совсем не мешают струи грязной воды, омывающие бронзовый, искусственно преувеличенный гранёный лбище. Таким только ворота прошибать, те самые, которые ведут в некоторое царство, в тридевятое государство…»

Борис КОЛЕСОВ. Новая история Петра и Февронии

«Хлыщет молодой супруг подпоркой по мытым праздничным половицам, а поговорить с матерью — нет его, окаянного. С лица будто мертвый. Молодка не краше. В печь горшки швыряет, и вид у громкой стряпухи горестно-каменный. Тоже ровно убитая: губы синие, щеки бледные, глаза и вовсе белые. Какие-то бешеные. Короче, пыль столбом, и все дела! У бедной вдовы от незадачи такой приключилось расстройство чувств, впору поплакаться бабке Степаниде. Ну как же, нынче стала в собственном дому чужая напрочь!..»

Виктор СБИТНЕВ. За именем. Рассказ

«Поросёнка выбрали сразу. В отличие от своих собратьев, он сидел возле ног мордовки и, казалось, насмешливо посматривал на мешки, из которых сам не так давно был извлечён. Поросёнок взял своим задором и какой-то совсем не поросячьей вежливостью. Когда его передавали из рук в руки, он всего один раз настороженно хрюкнул, но с телеги глянул ещё приветливее, и видно было, что новые хозяева понравились ему больше прежних. Самое же странное в поросёнке было то, что он уже имел кличку, на которую живо откликался…»

Геннадий ГУСАЧЕНКО. Серый Волк. Рассказ

«— Похудеть бы, — вздохнул капитан, нахлобучивая на лысую голову старую, потрёпанную “мицу” — морскую фуражку с “крабом”, вышитым на заре моряцкой молодости золотыми, но за давностью лет уже поблекшими нитями. Муаровая лента на околыше поистёрлась, латунные пуговицы потускнели. С “мицей” этой случалось много забавных историй в разгульной жизни Серого Волка. Было время, когда после возвращения из промысловой путины, длившейся полгода, а то и больше, набив карманы деньгами, Серый Волк ехал в ресторан на двух “Волгах”-такси. В первой ехал сам, а вторая везла его фуражку, служившую ему неким талисманом. Он предпочитал её всем новым головным уборам, носил в любую погоду, уверовав, что она приносит удачу…»

Иван МАРКОВСКИЙ. Карамели. Рассказ

«Во время ужина Витька Малинин не спускал с Ванечки глаз, сидя за четыре стола от Ванечки, все время смотрел в его сторону выразительно и красноречиво: боясь, как бы тот не пошатнулся и не съел карамели. Ванечка устоял, он с трудом проглотил уже холодную кашу, вечно синюю на вид, запил ее несладким, чуть теплым чаем и, зажав в руке две карамели (зажал так горячо и сильно, что они грозили сразу растаять), пошел к выходу. Малина сразу оказался рядом…»

Дмитрий БЕЛИЧЕНКО. Моя война. Рассказ

«…Была у меня такая история. Ученица обществознание собралась сдавать, ЕГЭ. Ей надо было для вуза. А у нее со здоровьем нелады. Сердце там прихватывало. Ну и вообще. Пришел к ней на занятие. С пустыми руками, хотя с ней задачки надо было решать. Распечатать не удалось ничего, потому что принтер перекосило, его кошки на пол столкнули, и отломалось там внутри чего-то. А сборника тоже не взял, потому что и тут кошки подсуетились: пометили мне весь решебник, в руки было взять невозможно. Короче, прихожу, а ей опять нездоровится. В кровати лежит, вся такая хорошая. Говорю: “Может, я пойду, если такое дело”. А она: “Нет, у нас расписание, давайте заниматься”. Я на стульчике присел и диктую ей. Она: “Давайте решать варианты, мне нужно готовиться”. Я ей с экрана ноутбука задачи начал показывать. А она: “Мне неудобно глядеть, рядом компьютер поставьте”. Я поставил, а проверять, что она там нарешала, не могу — это через кровать тянуться. Я ей и говорю, — а как, мол, показывать буду. Она говорит: “А вы рядом со мной ложитесь”. Вот как раз отец ее заходит — с рыбалки приехал, рыбы наловил, меня хотел угостить. А мы рядышком лежим. Красота…»

Александр САВЕЛЬЕВ. Азовская коса. Рассказ из цикла «Осколки калейдоскопа»

«Сидя кружком на песке в теплой обволакивающей ночной темени, собравшиеся негромко о чем-то беседовали, завороженно глядя на мерцающий огонек пламени под умиротворяющий шелест морского прибоя. Мальчишка, откинувшись навзничь и погрузившись в состояние сладостного восприятия безмятежного бытия, мечтательно созерцал яркие россыпи всевозможных созвездий, а его отец иногда крутил маленький транзисторный приемник, ловя многочисленные зарубежные станции с разнообразной чужой речью и музыкой. (То состояние не раз возвращалось к нему и в других путешествиях, но всего лишь на несколько мгновений, ассоциативно промелькнув в сознании еле уловимыми частичками незабвенных эпизодов той счастливой сумеречно-ночной южной жизни с неизменно ярко-звездным небом, шелестом и запахом моря, негромкими звуками транзистора и чем-то еще — необъяснимо-манящим, недостижимым и далеким...)»

Иван ЖИЛКИН. Судьи — читатели и время… Воспоминания

«— С пылу с жару, на копейку пару, попробуйте нашего товару! — Лукаво и напевно звучит её призывный голос, и в масляном чаду приветно лоснится её жаркое лицо с умильными ямочками на толстых щеках, и мигают в дыму весёлые глаза, и наскоро вытирает она как-то локтем обильный пот со лба. Счастливцы с деньгами протискиваются внутрь, усаживаются на скамейках за столами, и к ним подносят на тарелках стопочки румяных, горячих, пахучих оладий. А толпа пред навесом колышется. Раздумье на лицах борется с горячим и близким соблазном. Звенят медяки, мелькают в корявых руках нежные и дымные оладьи, и, жуя на ходу, жмурясь от наслаждения и усмехаясь над своей торопливой жадностью, отходят счастливцы, давая место новому приливу. Сквозь толпу продираются иногда от очагов, держа высоко над головой деревянные лотки с коленцами оладий, полуприкрытых замасленной тряпкой, озабоченные женщины. И эти лотки плывут над толпами по всей ярманке, с волнующими воплями: — Оладьи! Горячие оладьи!»

Анвар КАСИМОВ. Знакомство с автором

«Литература — компонент мозаики моей профессиональной инженерно-гидрологической деятельности. Хорошие литературные произведения приносят эстетическое наслаждение (в качестве “хобби”) и стимулируют физическое и математическое мышление (для “профессии”)…»

Вадим КУЛИНЧЕНКО. Знакомство с автором

«Любите жизнь и хорошую литературу. Живы будем — не помрем, если надобно — всплывем…»

Андрей ШЕНДАКОВ. Февральский свет

«Легка рассветная звезда, / в хрустальной дымке бирюзова — / среди неслышимого зова / ясна, крылата, молода; / летит среди миров чужих, / которым много лет знакома: / среди полей, над крышей дома / так много их, так много их…»

Виктор СБИТНЕВ. По запахам, по звёздам, наугад

«Ноздреватый ледок и осока, / Чуть заметный туман, а вдали / Чертит ворон озябший высоко / Чёрный контур по краю земли. / Мир прозрачен, и вечен, и прочен, / Ровно тянет дымок на юру — / Позабыть ли, как вечер пророчит / Ясный отсвет зари поутру?..»

Леонид СОВЕТНИКОВ. Венок

«Род или вид — не пощадит оно, / Но мне-то что от вида или рода? / Хоть облачён во времени рядно, / Как в плотские мученья Квазимодо, / Пусть и живу на родине я, но / Не узнаю ни церкви, ни прихода. / Помимо снега, лишь чужая мода, / Чужие речи, чуждое кино…»

Майрудин БАБАХАНОВ. Синий камень. Перевел с лезгинского Евгений Чеканов

«Поезд тронулся. Прощай, мой сельский лад! / Я стою, просунув голову в окно. / Встречный ветер бьет в лицо — и заодно / Мне откидывает волосы назад. / Край родной я покидаю, но назад / Несговорчивые волосы летят...»

Людмила НАЗАРЕНКО. Соседка. Рассказ

«Новая соседка, в самом деле, оказалась симпатичной: открытое, чуть смугловатое лицо, большие серые глаза, ямочки-смешинки на щеках. Она перекладывала белье из небольшого чемоданчика на свободную полку в шкафу. Нонна шагнула в комнату и негромко поздоровалась. Девушка немедленно отложила очередную вещичку, протянула руку и как-то очень по-домашнему улыбнулась. — Лора, — голос у нее оказался звонкий и приятный. — Меня к вам подселили. Будем теперь вместе жить — всё веселее…»

Николай СМИРНОВ. Запись пятнадцатая: «Время колдунов»

«Философ Владимир Соловьев предсказывал, что в конце ХХ века бесы в открытую вторгнутся в наш мир, можно будет их видеть и слышать их голоса. Встречи с НЛО, примитивный оккультизм, неоязычество, а то и воинствующее антихристианство, или просто шарлатанство того же пошиба, кажется, подтверждают это предсказание. Ему, как ни удивительно, вторит и “наука”. В книгах о пережитой клинической смерти приводятся случаи, как сразу же за гранью земного мира душу обступают светящиеся фигуры и обязательно куда-то влекут ее. Причем часто эти образы подкупают дружественным расположением, теплотой. Если душа свободна, зачем же ее влечь и куда?..»

Евгений ЧЕКАНОВ. Горящий хворост (фрагменты)

«Твои кумиры спились или скурвились, друзей разнесло по свету, задуманные тобой романы не написаны, а добрая половина книг в твоей домашней библиотеке так и осталась непрочитанной. И все-таки горевать тебе не о чем, ты осуществился на планете Земля — потому, что ты поэт. Прямо вот тут, на драном сиденье утреннего автобуса, ты создал строчки, запечатлевшие это мгновение земной жизни, уловившие и остановившие его. Теперь оно всегда будет жить в русской, — а значит, и в мировой, — поэзии…»

Диана КАН. Московский форум корейского содружества

«Я исходила из своего личного, порой трагичного жизненного опыта, когда некоторые, скажем так, не отмеченные литературным талантом коллеги не раз пытались меня унизить по национальному признаку. Зато они же научили меня тому, что если хочешь состояться в профессии, ты не должен просить себе скидок ни по национальному, ни по возрастному, ни по половому признаку. И эти же нападки привели к тому, что я сформулировала для себя единственный приоритет в литературе — качество текста, которое не должно давать шансов твоим завистникам…»

Валерий ТОПОРКОВ. К истолкованию стихотворения Константина Кравцова «Белыми нитями тел…», или Полный цикл превращений одного образца современной религиозной поэзии.

«Без прямых конфессиональных или вероучительных отсылок, минимальными языковыми средствами им достигается переосмысление творимого в мире зла в иррационально-религиозном, тотально-промыслительном ключе, ставшем верным источником нового слова о мученичестве, столь ощутимо проникнутого умонастроением непререкаемой и неуязвимой веры чающего “воскресения мертвых, и жизни будущаго века”…»

Юлия СЫТИНА. О некоторых особенностях «арифметики» Достоевского

«Почти одновременно с появлением Достоевского в литературе заявляет о себе и неэвклидова геометрия, открытия которой впоследствии неизменно будут сопоставляться с художественным миром писателя. К такому сравнению побуждает исследователей сам Достоевский: его герои то восстают против “математики” (“подпольный” человек), то, напротив, апеллируют в философских исканиях к “арифметике” (Родион Раскольников) или к Эвклиду (Иван Карамазов). Наиболее распространенной, вероятно, можно считать точку зрения, согласно которой мировоззрение Достоевского и даже его поэтика во многом могут быть соотнесены с неэвклидовой геометрией, но никак не обусловлены ею: Достоевский идет своим путем, научные открытия только подтверждают его мировидение…»

Иван МАРКОВСКИЙ. Достоевский в моей жизни и творчестве

«И те, кто держал тюрьму-страну на ладони и всматривался в неё, как в своё время всматривался Достоевский и уже в другое время Иван или кто-то ещё другой, но кто всматривался, а не умничал и важничал, те уже редко ошибаются в оценке того или иного события или человека. Думаю, и я не сильно ошибся — и в оценке по-прокурорски смотревшего на меня профессора, и в оценке того “достоевсковедения”, в котором мне выпало поучаствовать. И, как когда-то Иван Карамазов, я остаюсь при своей идее: как бы далеко и высоко ваше “достоевсковедение” ни ушло, ни шагнуло, оно должно быть эквивалентно хлебу и тому, как мы осязаем его вкус и запах, таким осязаемым должно быть и достоевсковедение — мучительным, как поиск нравственной истины…»

Алексей КОТОВ. Просто была война…

«И жизнь потихоньку брала свое… Мать Сашки тетя Поля вдруг зачастила с визитами к своей старой подруге Вере, и эти визиты стали длинными, как осенние вечера. Женщины о чем-то таинственно перешёптывались и, часто кивая друг другу, соглашались во всем. Житейское дело, сблизившее женщин, было простым и известным всему селу…»

Алексей КОТОВ. Армия Жанны

«— Я не верю, что человек, побывавший хотя бы один раз под бомбежкой, может остаться нормальным. О двух-трех бомбежках я даже не говорю. Особенно страшно это было в начале войны: ты видишь, как от горящих вагонов ползут раненые, сверху на них с воем пикируют самолеты, а ты стоишь, как соляной столб, и медленно сходишь с ума. Да, начало войны было длинным и самым-самым страшным…»

Вадим КУЛИНЧЕНКО. Танк

«Детская душа впечатлительна, и часто страшные ситуации, происходящие с детьми, остаются в их памяти навсегда. Виктор помнит те январские дни 1943 года более отчётливо, чем августовские 42-го, когда оккупанты почти без единого выстрела заняли родной город. Полугодовая оккупация заставила быстро повзрослеть. Этому способствовала полуголодная жизнь, постоянные тревоги за маму…»

Вадим КУЛИНЧЕНКО. Контрольный выход

«Служба для подводника на берегу подчас труднее службы в море. Там командир — начальник, а на берегу над командиром десятки начальников-чиновников, руководствующихся одним принципом: люблю море с берега, а моряков в ресторане. Порой машину приходится выбивать за литр “шила” или банку таранки, чтобы доставить автономный паёк со склада на борт. Бывалые подводники поймут, что это не преувеличения…»

Михаил НАЗАРОВ. Пророчество прп. Аристоклия о войне и почему оно не исполнилось

«Разумеется, немецкие оккупанты не были доброжелательными освободителями, и их отношение к оккупируемому населению (преимущественно со стороны тыловых политических структур) часто было преступным, особенно в карательном подавлении партизанского движения — несмотря на все методички Вермахта о достойном поведении солдат по отношению к гражданским лицам. А советская пропаганда в виде понятного психологического оружия изрядно демонизировала оккупантов сверх всякой реальности, порою приписывая им и свои собственные преступления. Тогдашняя советская дезинформация до сих пор жива и формирует в народе отношение к войне…»

Вячеслав АЛЕКСАНДРОВ. Введение в философию православия (очерки о Любви, любви к Свободе и к Истине). Продолжение

«Каждый из нас наверняка посмеивался над глупостью тех, кто всё время ищет повод похвалиться. Но то, что присуще другим людям, в какой-то мере характерно и для нас. Потому мудро поступает человек, не смеющийся над глупостью других людей, ибо это признак собственной несостоятельности, а понимающий, что и сам нередко смешон. Кто в окружающих ищет не оправдание себе, а указание на то, от чего должен сохраняться, тот и может оградить себя от заразы самовлюблённости…»

Василий ГРИЦЕНКО. Сакрализация прекрасного в практике нравственно-идеологического конструирования государственности (окончание). Вопросы задает Геннадий Бакуменко

«Трудно не согласиться с А. Тойнби, выделившим русское православие в отдельную от Византии цивилизацию, хоть и не все церковники с этим согласятся. Есть достаточно оснований считать, что некий синтез дохристианских ценностей с библейской этической доктриной породил ментальную черту особой космической сопричастности русского народа — Совесть…»

Вацлав МИХАЛЬСКИЙ. Путь малого креста. Рассказ

«С моря дул резкий мокрый ветер, и я не удивился, когда на первой скамейке увидел первого старика в темно-серой фетровой шляпе и в кремовом пальто из верблюжьей шерсти, а точнее, в пальто цвета шамуа. Вчера в Париже я хотел купить себе точно такое же легкое теплое пальто, даже примерял его, и память о нежной благородной ткани как бы еще осталась у меня на кончиках пальцев. Эти пальто были тогда в моде, и я решил, что обязательно куплю его по приезде с Лазурного берега, а ходить в нем на юге Франции будет слишком жарко. Странно, что я, выросший на море, не учел моряну, этот промозглый ветер с моря, пусть даже и Лазурного, пусть и при безоблачном небе. До катастрофы в нашей стране оставались считанные месяцы, но никто не догадывался об этом…»

Николай СМИРНОВ. Самозванец. Красный клубочек. Вольные. Рассказы

«Вместо лампочки здесь рога изрубленной радуги под сводами горят, сложенные холодным, искаженным крестом. А кровь шуршит… реки крови, воды многи шелестят во тьме времен, во тьме плоти, там вся история, её голоса. Незажженные свечи тают, расплываются без огня. Сколько я метался между них, пытаясь разбудить, оживить…»

Евгений РАЗУМОВ. Склад. Шесть слоников. Запятая. Рассказы

«Дряхлый пионер с горном, поддерживаемый этой арматуриной, когда-то служившей в качестве полновесной руки, смотрит бельмами из темноты на Штрипкина, облизывает потрескавшиеся за столько лет губы и силится сыграть побудку… Тщетно. Гипсовый горн отсырел. “Неужто брак?.. — корит себя Штрипкин, поворачивая допотопный выключатель, подаренный шефами-электриками. — Боже!.. Сколько же их накопилось!..”»

Геннадий ГУСАЧЕНКО. Письма счастья

«Гуляев устало передвигал подбитые камусом лыжи. Останавливаясь для передышки после крутых подъёмов, он смахивал рукавицей иней с усов и бороды, поправлял за спиной рюкзак и шёл дальше, с каждым шагом приближаясь к зимовью… Ничто так не сокращает путь, как воспоминания, раздумья, размышления. И, шагая, Гуляев мысленно перебирал строки будущего романа в письмах, правил фразы, дополняя их душещипательными признаниями и проникновенными словами. Воссоздавая в памяти письменный диалог любовников, Гуляев то смеялся над их наивностью, то вслух ехидничал и злорадствовал…»

Никита НИКОЛАЕНКО. Всё посчитано и взвешено. Рассказ

«— Не торопитесь, не торопитесь... — в голосе незримого попутчика послышалась усмешка. — А вот, к примеру, подруги ваши бывшие... Да и просто знакомые — те, к кому вы были неравнодушны при их жизни. Кстати, придет время, когда вы и сами взглянете на себя с той самой стороны... Тут я почувствовал легкое замешательство и замолчал. — Увидите собственные похороны, узрите, кто где стоял, узнаете, натурально ли плакали, или только обмахивались платочком для приличия, — продолжил голос с гаденьким смешком. На мгновение мне явственно представилась вся эта картина. И, раздосадованный, я поспешил задать следующий вопрос. — Так, может быть, те, которые там, могут не только смотреть и оценивать? Может, они могут еще и влияние какое-то оказывать? Могут они влиять оттуда на развитие здешних событий?..»

Александр ПШЕНИЧНЫЙ. Там, в небесных садах. Акациевый мед. Рассказы

«Там, в небесных садах, я вхожу в деревенскую хату давно умершей тетки Ульяны. Она воспитала моего отца-сироту вместе с тремя своими детьми. Сколько раз ребенком в этой хате я качался на люльке, привязанной веревками к ржавому крюку потолочной балки. В передней хате за столом с деревенской снедью сидят мои родные со спокойными прекрасными лицами. Я обнимаю деда и бабку — родителей моего отца, которых никогда не видел. Их унес голод тридцать третьего года, но эту хату они успели построить. А потом я пожимаю крепкую руку второго деда — отца моей матери. Его убили в январе сорок четвертого при освобождении Ленинграда. За этим застольем есть место и для меня…»

Александр САВЕЛЬЕВ. Стук каблучков. Хищения. Ловля осьминогов. Рассказы из цикла «Осколки калейдоскопа»

«Город медленно погружался в темноту. Зажглось уличное освещение, засветилась синевой надпись на здании гостиницы “Союз”, что разместилась около залива канала имени Москвы (у речки Воробьевки), вспыхнули сигнальные красные огни крыш и всевозможные разноцветные рекламные вывески каких-то далеких высоток, выступающих за каналом над общим фоном растянувшегося Химкинского массива. Постепенно загорались и многочисленные окна окружающих домов. В свою очередь мужчина зрелого возраста, находящийся в это время в большой комнате своей квартиры на десятом этаже одной из московских шестнадцатиэтажек, не спешил включать свет…»

Виктор СБИТНЕВ. Знакомство с автором

«В 1987 году в Новгород приехал Совет по российской прозе. Я тогда работал в школе и писал рассказы. Вечером в читальном зале областной библиотеки раздираемые нетерпением местные корифеи слова спросили у Василия Белова: “Кого из новгородских писателей вы читали?” Он кашлянул и сказал: “Есть у вас молодой прозаик Виктор Сбитнев. Надо обязательно помочь парню”. Через пару недель новгородское отделение СП выделило мне толстую пачку бумаги для распечатки моих произведений…»

Людмила НАЗАРЕНКО. Знакомство с автором

«Всегда находить для себя нужные строки — в грусти и радости, поэтические или прозаические. Слово лечит, учит общаться, развивает мысль. Это вместо кино для богатого воображения — впечатлений не меньше…»

Александр САВЕЛЬЕВ. Знакомство с автором

«Желание рассказать о происходящих в жизни событиях присутствовало у меня с детства. Но возможность осуществления подобного письменного жизнеописания появилась лишь с наступлением пенсионного возраста. Другими словами, пришло (наверное) время…»

Борис КОЛЕСОВ. Сезон охоты. Цикл стихотворений

ПРОСТАК

 

Открою всем: ты мой чудесный маг!

И потому кричу я, как простак.

И потому не вру тут ни на волос —

Леонид ДОНСКОВ. Девочка Русь. Рассказ

Речка сужалась, превращалась в мелкий ручеек, который тихо струился между заросшими осокой, камышом, чаканом и кугой, заболоченными берегами. Над водой, крепко цепляясь веером корней за расползающуюся, сырую землю, тянула к небу свои стройные тела молодая ольха. Вода — весной и в сырую, дождливую погоду — вымывала из-под корней наносной ил, и они серо топорщились, торчали в воздухе и только на некотором расстоянии от ствола прятались под землей.

Николай СМИРНОВ. Запись четырнадцатая: «Портрет царицы»

Пока ждали парома с той стороны да отчаливали, из-за леса нанесло мутную, низкую тучку, но Волга её задержала и отвела в сизую даль, лишь чуть спрыснуло мелким дождичком.

Диана КАН. Осенённые осенинами

Всероссийский фестиваль «Осенины», прошедший в Татарстане, отметил сразу два юбилея: 20-летие образования Татарстанского отделения Союза российских писателей и 10-летие выхода в свет литературно-художественного журнала «Аргамак-Татарстан».

Валерий СУЗИ. Автор и герой: триптих в теоретико-аналитических тонах

I. Искушение образом и идеей: «мирская святость» у Достоевского.

Благими намерениями мощена дорога в ад, а благими делами — в рай[1].

Михаил НАЗАРОВ. Почему русские «западники» разочаровываются в Западе. К постижению России «от обратного»

Написать этот комментарий меня побудило интервью с бывшим советским диссидентом-политзаключенным Дмитрием Михеевым, прожившим затем 20 лет в США и сильно разочаровавшимся в этой стране и в Западе в целом. Опубликовано оно под заглавием «Англосаксонская модель мира и ее возможные альтернативы» на сайте «Перекличка» РОВС.

Алексей КОТОВ. Солдат, рассказавший неправду. Рассказ

…Возможно, кто-то сочтет этот текст некорректным, такая точка зрения не лишена основания, и я не собираюсь ее оспаривать. Автор рассказывает историю, которая — якобы! — случилась во время Великой Отечественной войны, но у него нет даже тени доказательств, подтверждающих реальность произошедшего. Более того, господин сочинитель явно хитрит, ведь он сам открыто ставит под сомнение то, о чем рассказывает его главный герой — солдат величайшей в истории человечества Войны.

Алексей КОТОВ. День защиты детей. Детские воспоминания о войне

…Память странная штука и она может быть такой же пронзительной, как вой немецких пикирующих бомбардировщиков. Прошло уже много лет — почти вся жизнь за плечами — но этот страшный крик войны так и останется со мной до конца. Я не помню начало той бомбардировки, потому что спала, а когда проснулась, первым что услышала было то, как по крыше нашего вагона стучат с силой брошенные камни. Их было очень много, они были невидимы и беспощадны. Камни крошили стекла, прошивали тонкие стены и убивали людей.

Геннадий ГУСАЧЕНКО. Мы в долгу перед ними. Из старых блокнотов

Листаю старые, пожелтевшие от времени, истрёпанные по краям блокноты, общие тетради, записные книжки. Их целая стопа. В них десятки фамилий, наскоро написанные в заводском цехе, на полевом стане, на животноводческой ферме, на военном полигоне, за кулисами театра, в локомотивном депо — да мало ли куда спешил журналист в погоне за материалом для очерка или за важной информацией!

Василий ГРИЦЕНКО. Сакрализация прекрасного в практике нравственно-идеологического конструирования государственности. Вопросы задает Геннадий Бакуменко

В современном российском обществе важную роль играет тема национальной государственной идеологии. Это потому, что национальная идея и идеология в целом выступают интегрирующей силой. Анализ проблематики духовной составляющей в традиционной идеологии русской идеи ведёт к обоснованию необходимости трансляции культурной традиции, накопленного поколениями исторического духовного опыта.

Евгений РАЗУМОВ. Пчела. Чемоданов. Марина. Рассказы

Пчела

 

Возле песочницы Кнопкину захотелось поставить себе градусник. Потрогал лоб — холодный. «Надо купить новое пальто», — подумал Кнопкин и побрел в старом дальше.

Вадим КУЛИНЧЕНКО. Роковой выход

Памяти коллег из экипажа атомной

подводной лодки «Курск», трагически

погибшей в августе 2000 года

 

Евгений и Иван МАРКОВСКИЕ. Отцовское наставление. Цикл рассказов. Окончание

Куда идёт Россия

 

Однажды августовским вечером, когда уже становилось темно, к нам на базу зашел охотегерь Егоров. Я из любопытства крутился рядом (всё-таки охотничий егерь, человек с ружьём, всегда с ружьём). Но на этот раз ружья при нем не было.

А пришёл охотегерь Егоров к папе за бутылочкой.

Светлана СУПРУНОВА. Знакомство с автором

1. Расскажите о своём приходе к занятиям литературным творчеством. Какими были первые опыты?

 

Вячеслав РЫЖЕНКОВ. Знакомство с автором

1. Расскажите о своем приходе к занятиям литературным творчеством. Какими были первые опыты?

Седагет КЕРИМОВА. Знакомство с автором

1. Расскажите о своём приходе к занятиям литературным творчеством. Какими были первые опыты?

 

С детских лет я писала стихи, уже в мои 11 лет они стали печататься на страницах районной газеты, а затем и в республиканских газетах и журналах. Поэзия уже тогда стала неотъемлемой частью моей жизни.